— Мы вас заждались, — говорит она, мягко улыбаясь, стоило нам сойти с клинков. Подходит ближе и подаёт руку Ульяне. — Целестина, просто Целестина.
— Ульяна. Нас направили по причине пропажи людей, расскажете, что к чему? — скучающе спрашивает Юсупова.
— Лучше покажу, — женщина хмурится и предлагает пройти за ней.
Мимо проезжает запятнанный грязью автомобиль, какие-то мужики в форме камуфляжного цвета ломают глаза, пытаясь незаметно высмотреть, кто к ним пожаловал.
Редкие прохожие тоже сворачивают голову. В центре площади водоколонка, куда они и держат путь, переговариваясь между собой.
Мы идём вдоль улицы, путь не далёкий, останавливаемся возле высокого деревянного забор. Со двора брешет пёс, выполняя свой долг, гремит цепью и захлёбывается в праведном гневе.
Целестина по свойски открывает дверь и входит внутрь.
— Полкан! Фу! — приказывает она, пёс при виде знакомого лица виляет хвостом, но ненадолго, при виде нас снова срывается на лай, но его уже плотно держат за ошейник.
— Идите к дверям дома, сами увидите… — говорит женщина, продолжая удерживать собаку. — Как пройдёте двор, я догоню.
Мы дружной компанией идём к сараю. Издалека замечаю длинные следы когтей на двери. Сама дверь сначала показалась целой, но когда Веня хватается за ручку, чтобы открыть, оказывается, что она висит на одной петле.
Не совладав с дверью, куратор едва не остаётся под ней, но на выручку приходит Ульяна, придерживая массивную плиту из дерева, обитую кожей и металлическими клёпками.
Целестина возвращается к нам, пёс натягивает цепь, зло рыча.
На входе замечаю ещё одну деталь, клок шерсти в потрескавшихся перилах у лестницы.
— Смотри, — говорю Ульяне, показывая находку.
— Это, наверное, Полкан, — задумчиво говорит Целестина, слыша нас. — Цепь раньше длиннее была, да щас укоротили.
— Цвет не подходит, — качаю головой. — Он темнее, пёс серый.
— Лето, может не отлинял ещё, — строит догадки женщина.
Суворова с Веней давно внутри дома, поэтому не задерживаемся и идём за ними.
Внутри домик не поражает воображение, типичный сельский интерьер. Небольшая горница, кухонька и две спальни. Единственное, что выбивается из картины, это следы когтей на межкомнатных косяках, небольшой беспорядок и капли крови на полу, плотно впитавшиеся в деревянный пол.
— Сколько людей пропало? — спрашиваю я у Целестины, пока мои спутники осматривают дом.
— Иван и его жена, Наталья, — отвечает проводница, скорбно качая головой. — Век бы такой напасти не видать. У нас конечно всякое тут водится, да вот только чтобы людей из дома похищать, кем надо быть?
— А вот это мы и будем выяснять, — отвечаю я.
Осмотрев внутренности домика, выходим во двор. По дороге цепляю ковёр ногой, замечая под ним начинающийся след когтей. Так и есть, под ковром целая вереница таких, длинные и глубокие.
Собачий лай стих, пёс мирно лежит в будке, не сводя глаз с незваных гостей.
Проходим уже без помощи Целестины. Всё почти в порядке, да только псина устроила настоящую засаду. Как только двуногие расслабились, он мгновенно вылетел из будки, будто там его удерживала мощная пружина и полетел к нам.
Елена взвизгнула от неожиданности, а я присел, поймав взгляд животинки.
Глаза наполнились тьмой, пёс по инерции пробежал ещё пару метров и упал на задницу, а затем и свалился на спину, демонстрируя открытое пузо.
— Дурной какой а! — вскрикнула Целестина, делая шаг вперёд.
— Не стоит его ругать, — поднимаю руку я, останавливая женщину. — Он просто боится.
Подхожу к зверю и глажу за ухом, тот довольно скалится, высовывая розовый язык. Треплю пса по голове, заставляя того скулить. Так, что это там у тебя? Аккуратно щупаю ухо, быстро понимая, что оно сломано.
— Идёмте? — нетерпеливо спрашивает Целестина.
— Да, конечно, — отвечаю я и поднимаюсь, пристраиваясь в хвост нашей группы.
— Что думаешь? — чуть отстав и поравнявшись со мной спрашивает Ульяна.
— Пока ничего не ясно, но кое-какие мысли есть, — тихо произношу я. — Спроси у неё, откуда этот Иван с женой и как долго тут живут. Не замечала ли за ними странностей или чего другого.
— Хорошо, — покладисто соглашается Юсупова и догоняет Целестину, которая что-то рассказывает Вене, прилипшему к ней и не сводящему покровительственного взгляда с ладной фигурки.