Тем временем доктор Миккс рассказывал:
— Строение перед восточным крылом — амбулатория. За год в ней принимают тридцать тысяч пациентов, так что у вас будет масса возможностей для практики. А на Лоуэр-Маунт-стрит находится общежитие для студенток сестринских курсов.
Фингал заметил усмешку Чарли. Доктор Миккс, который тоже уловил ее, добавил:
— Имейте в виду: старшая сестра не спускает глаз со своих юных подопечных. А теперь следуйте за мной — сначала мы пройдемся по отделению. К нам присоединится доктор Пилкингтон — это наш врач, живущий при больнице.
Вслед за однокурсниками Фингал вошел в двери и миновал большую лестницу.
— Мы в палате святого Патрика.
В палате студентов ждал молодой человек в длинном белом халате, его сопровождали две студентки сестринских курсов, палатная медсестра и старшая палатная сестра в белом переднике поверх синего платья. Белый накрахмаленный головной убор закрывал ей лоб и спускался глубокими складками по бокам.
— Доброе утро, доктор Пилкингтон, сестра Дэли, дамы.
Сестры коротко поклонились, доктор Пилкингтон отозвался:
— Доброе утро, сэр.
— Все готово. Приступим?
Свет вливался в палату через высокие арочные окна. Вдоль стен были с армейской точностью расставлены больничные койки — изголовьем к стене, изножьем к центральному проходу. Возле каждой кровати стоял стул с плетеной спинкой, на спинках кроватей висели карточки пациентов. Двадцать пять коек вдоль каждой стены, все заняты мужчинами. Врачи и студенты приблизились к койке под кислородной палаткой и встали по обе стороны от нее.
Через окошко в парусине Фингал увидел мужчину лет тридцати. Шипел подаваемый в палатку кислород, гудел вентилятор, выводивший углекислый газ. Сестра кивнула медсестре-студентке, та расстегнула застежку на палатке и склонилась над кроватью. Дыхание пациента было неглубоким и прерывистым, голова повернута набок, глаза закрыты.
Медсестра подала доктору Пилкингтону карту. Он заглянул в нее и огласил историю:
— Пациент К. Д., двадцать девять лет, проживающий на Эш-стрит в Либертис, принят прошлой ночью с жалобами на слабость, одышку, кашель и гемоптизис…
Фингал уже начал осваивать язык медицины. Во время обсуждений врачи именовали пациентов инициалами, чтобы не нарушить конфиденциальность, даже если разговор состоится в общественном месте. Гемоптизисом называлось кровохарканье.
— …другие симптомы отсутствуют. Диагноз «острая ревматическая лихорадка» поставлен пять лет назад, во время лечения в больнице доктора Стивенса. Больному был прописан постельный режим, свежий воздух и ацетилсалициловая кислота в дозе двести сорок гран ежедневно…
— Аспирин, — пояснил доктор Миккс. — Применялся для лечения ревматической лихорадки Маклаганом в Эдинбурге в 1874 году. Продолжайте, доктор Пилкингтон.
— Поступил с застойной сердечной недостаточностью вследствие стеноза митрального клапана и аортальной недостаточности.
Доктор Миккс повернулся к Фингалу:
— Что такое ревматическая лихорадка?
— Инфекция, вызванная бактерией, бета-гемолитическим стрептококком. Если вспомнить, что мистер К. Д. проживает в условиях сырости и грязи…
Доктор Миккс вздохнул.
— Мистер О’Рейли, мы, врачи, не в силах справиться с проблемами целого мира. Будьте добры, говорите о заболевании исключительно с медицинской точки зрения.
Фингал окинул взглядом постель. На ней лежало не заболевание, а человеческое существо. Он продолжал:
— Эта инфекция поражает митральный клапан, в итоге затрудненным становится поступление крови в левый желудочек…
— Куда именно? — прервал его доктор Миккс, обратившись к Бобу.
— В нижнюю камеру левой стороны сердца, сэр.
— Хорошо. — Доктор Миккс снова повернулся к О’Рейли. — А теперь возьмите стетоскоп и прослушайте ему грудь. И рассказывайте нам, что слышите. — Он кивнул и добавил: — Прошу вас, сестра.
Сестра Дэли скомандовала:
— Сестра Келли, сестра О’Хэллоран, будьте добры посадить больного.
Сестры наклонились и помогли мистеру К. Д. приподняться. Та сестра, что стояла ближе к О’Рейли, расстегнула куртку больничной пижамы пациента.
О’Рейли заглянул в узкое, болезненно-бледное лицо задыхающегося пациента и увидел ужас в запавших голубых глазах.
— Не возражаете, если я вас прослушаю? — спросил О’Рейли.
Пациент слабо покачал головой.
— Больно не будет. — О’Рейли вставил ушные оливы стетоскопа в уши, приложил воронку к груди пациента и затаил дыхание, пытаясь понять, что он слышит. Сердечный ритм был регулярным. Но на ритмичное «ту-дум, ту-дум» сердца накладывались какие-то странные щелчки и хрипы. О’Рейли поднял голову: