Фингал поднялся.
— Да что в ней ужасного, в медицине?
— Ничего, но ты способен на большее. — Отец тоже встал и скрестил руки на груди. — Долг каждого отца — наставлять, а в случае необходимости — заставлять детей выбрать тот путь, который им предназначен…
— …и для меня это путь в медицину, — подхватил Фингал, невольно повысив голос. — Как ты не понимаешь?
Судя по всему, его доводы на отца не подействовали. Он велел:
— Сядь.
— Нет.
— Я не могу заставить тебя сесть, Фингал…
— Да, не можешь.
— И уж конечно, не могу принудить тебя заниматься естественными науками.
— Вот и славно.
— Но финансировать твою медицинскую блажь я не стану, — спокойно продолжал отец. — Мы снова поднимем ту же тему после того, как ты хорошенько все обдумаешь. Абитуриенты вправе подавать документы в апреле и в октябре. Шесть месяцев особой роли не играют.
— Что? — Кулаки Фингала сами собой сжались и разжались. Дыхание стало неровным и частым. Внутренний голос отчетливо произнес: «Держи себя в руках. Уходи отсюда, пока не поздно. Он твой отец. Да, он ошибается, но, как говорит мама, чем меньше скажешь, тем меньше последствий».
— Спасибо, папа, — выговорил Фингал. — Уверен, я найду себе какое-нибудь полезное занятие на время.
2
Вдруг да что-то стрясется с мозгами
«Полезное занятие…» В глубокой задумчивости О’Рейли выбрался из кабины «скорой» возле ярко освещенного подъезда приемного покоя больницы Королевы Виктории. Юный Фингал не стал сидеть без дела. И ударился в бега — точнее, ушел в море.
Но тогда, в 1927 году, после утреннего разговора с отцом Фингал О’Рейли считал свое положение безнадежным. Он вошел в гостиную, где ждали мама и Ларс, и остановился у двери.
— Ну что?.. — спросила мама, привстав навстречу ему.
Фингал покачал головой.
— Дорогой, мне так жаль! Я надеялась, что сумею убедить твоего отца… — Она вздохнула. — Расскажи Фингалу, о чем сейчас говорил мне, Ларс.
Ларс отодвинул свой стул от стола и пригладил усы.
— У меня есть предложение…
— Если ты предлагаешь мне подчиниться отцу, не трудись, — прервал его Фингал и сразу же пожалел о своих словах. — Извини, Ларс, продолжай. Я слушаю.
Ларс переглянулся к матерью.
— После объявления войны отцу жить Фингалу здесь нельзя. Ему придется найти себе работу и новое жилье. По-моему, лучшим выходом будет работа, к которой прилагается бесплатный стол и кров, а также полное отсутствие возможностей тратить деньги. Фингал был не в настроении строить воздушные замки.
— В тюрьме Маунтджой как раз подходящие условия.
Ларс склонил голову, глядя на Фингала из-под густых бровей. — Бросай острить, Фингал. Я же пытаюсь помочь тебе.
— Извини.
— Скажи, ты хотел бы отправиться в море?
— В море?..
Из задумчивости О’Рейли вывело похлопывание по плечу. Опомнившись, доктор обнаружил, что мешает открыть задние дверцы «скорой».
— Простите, док, вы не могли бы отойти?
— Виноват. — О’Рейли посторонился и мысленно вновь вернулся в 1927 год.
Совет Ларса и двадцать фунтов из суммы, прибереженной мамой на черный день, открыли юному Фингалу О'Рейли двери в новый мир. Три года он бороздил моря на судах торгового флота.
В 1930 году он завербовался в резерв Королевских военно-морских сил и провел в море еще год, но на этот раз на борту британского линкора «Тигр». За время службы Фингал сумел не только подзаработать, но и обзавестись близким другом — мичманом Томом Лаверти. Сын Тома Лаверти, молодой Барри, теперь работал у О'Рейли ассистентом.
В случае войны резервистов мобилизовывали в первую очередь, но О'Рейли такое развитие событий казалось маловероятным. В 1930 году великие державы не проявляли особой воинственности. Лидер итальянской фашистской партии Муссолини казался миролюбивым малым, движимым единственным желанием: чтобы поезда в стране ходили по расписанию. Адольфу Гитлеру не светило даже попасть в немецкий рейхстаг, поскольку он был австрийским подданным.
А Фингалу О'Рейли предстояло немало важных дел. В море он возмужал и утвердился в решимости стать врачом. Едва сумев накопить достаточную сумму, в 1931 году он, по флотскому выражению тех времен, встал на якорь в дублинском Тринити-колледже. Возможно, в отличие от однокашников, ему недоставало светского лоска, приобрести который в море было негде, но тем не менее он сумел учтиво поблагодарить санитаров, которые уже передали Донала больничному персоналу.