В глазах дочери отразился самый настоящий ужас.
— Это я его поцеловала, ясно?! Аллин вообще меня избегал все время! Если кого-то и наказывать, то только меня!
— Тут уж мне судить, — заметил король.
— Папа, пожалуйста, не трогай Аллина! — Элеонора вдруг соскользнула с кресла и, встав перед ним на колени, начала обнимать за ноги.
Сказать, что Эдмер был поражен — ничего не сказать. Чтобы его гордая дочь опустилась до подобного… Да для нее даже просто извиниться было большим шагом. Уже не говоря о чем-то большем. Даже если учесть, что она пьяна, и то выглядит странно. Это ж насколько проклятый Мердгрес забрался ей в сердце, что готова и на такое?! Внутри короля пульсировала бессильная ярость. Ему не хотелось видеть дочь в подобном состоянии. Тем более из-за того, кто этого точно недостоин.
— Поднимись сейчас же!
Отбросив злосчастную флягу, он бережно поднял дочь с колен и прижал к себе. Уткнувшись в его грудь, Элеонора продолжила рыдать.
— Пожалуйста, скажи, что ты его не тронешь! Я ведь из-за этого даже решила больше с ним не общаться. Уделяю внимание более подходящим парням, как ты и хотел. Только бы Аллина никто не счел угрозой!
Внутри Эдмера всего трясло, и он с трудом сдерживался, чтобы не показывать своего состояния дочери. Она же взахлеб принялась рассказывать о своей встрече в лавке. О том, как достойно повел себя Аллин. И что это только она во всем виновата. Как ей было больно все эти дни, когда не могла даже словом с ним перемолвиться. А особенно когда не смогла навестить лично. Места себе не находила в эти дни, но понимала, что ее визит может Аллину еще больше повредить. А когда узнала, что с ним неусыпно находится Моргана Сатари, к этому добавились еще и муки ревности. Именно это заставило Элеонору сидеть тут и напиваться в одиночестве, пытаясь хоть так заглушить свою боль.
— Девочка моя, — сдавленным голосом проговорил Эдмер, — до чего ж ты себя довела? Почему не обратилась с этим ко мне или матери? Мы бы помогли. Вызвали бы к тебе целителя, который бы дал какую-то успокаивающую настойку или еще что-нибудь. Попытались бы как-то отвлечь. Бал бы какой-нибудь устроили, например.
Элеонора в сердцах отпрянула от него.
— Какой бал?! Папа, ты понимаешь, о чем я тебе говорю?! Я люблю Аллина! Люблю так, что жить без него не могу! Думаешь, я не пыталась с этим бороться?! Еще как! Но не могу!
— А если он просто исчезнет из твоей жизни? — процедил Эдмер. — Я могу похлопотать, чтобы его перевели в Академию в другом государстве. В Артгар или Мингр, например.
— Нет, не нужно! — она даже в лице переменилась. — Сейчас я могу хотя бы издалека его видеть. И, пожалуйста, поклянись перед ликом Творца, что не причинишь ему вреда! Сам не убьешь и не станешь никого для этого нанимать или просить! Иначе я… — Элеонора решительно вытерла слезы и с вызовом посмотрела на него. — Если буду знать, что к смерти моего любимого причастен собственный отец, я не смогу с этим жить.
Проклятье! Эдмер даже не предполагал, насколько далеко зашла Элеонора в этой своей дурацкой влюбленности. Упрямая и неистовая во всем. Если уж что-то втемяшит себе в голову, с дороги не свернет. И ведь сделает, как говорит! Он это четко видел по ее глазам.
— Хорошо, если ты так хочешь, я поклянусь в этом, — скупо сказал он, мысленно добавив, что найдется и так достаточно желающих отправить Аллина на тот свет.
Эдмер прошел в угол комнаты, где в окружении свечей стояла статуэтка Творца — мужчины, одетого в плащ с глубоким капюшоном, чье лицо оставалось закрытым для людей, а руки были вскинуты вверх в благословляющем жесте.
— Клянусь перед ликом Творца, что не стану убивать или поручать кому-то убийство Аллина Нерта. Если, конечно, тот не нападет первым на меня или моих близких, и я не вынужден буду защищаться, — проговорил король.
Он извлек из ножен небольшой кинжал и надрезал себе ладонь. Направил стекающую с нее кровь на одну из свечей.
Вместо того, чтобы погаснуть от этого, она вспыхнула ярче, показывая искренность клятвы и то, что Творец ее принял. За спиной послышался облегченный вздох Элеоноры, все это время пристально за ним наблюдающей.
— Ну вот и все, — король активировал целительский артефакт и приложил к ранке, которая начала быстро затягиваться. — Ты можешь быть спокойна насчет своего Нерта. Но и ты, в свою очередь, должна вести себя как подобает принцессе. Ничем не запятнать честь нашей семьи.
— Обещаю тебе это, папа!
Элеонора подошла к нему и опять уткнулась ему в грудь. Он осторожно привлек ее к себе. Дождавшись, когда дочь окончательно успокоится, усадил ее в кресло и сам сел напротив.