Короче, взять я решил классику, Фёдора нашего Достоевского. Но тут меня ждал облом. Мне уже говорили, что миры сильно разнятся, иногда совсем сильно. Так вот, библиотекарь заявил, что он с книгами всю жизнь работает, но о Достоевском никогда не слышал, писателя такого не знает, а книги с названиями «Преступление» и «Наказание» у них никогда не водились. Я растерялся и не нашёл, что ответить.
В итоге я выбрал себе детектив какого-то малоизвестного (а возможно и неизвестного в моём мире) писателя, с которым и провалялся на диване до девяти часов вечера. Сюжет книги шел ни шатко, ни валко, сыщик лез в дебри, а число подозреваемых дошло до второго десятка. Кажется, автор перемудрил самого себя.
Как только часы показали нужное время, я отправился в вербовочную контору, как раз начало темнеть, а на улицах зажглись фонари. Ночная жизнь города была не то, чтобы очень оживлённой, но и посмотреть было на что. Рестораны имели на верхнем этаже нечто, вроде ночных клубов, откуда сейчас доносилась приглушённая музыка. По улицам гуляли парочки. Где-то мелодично бренчала гитара. Неплохо люди живут.
В конторе, как я и ожидал, никого не было. Мелькнула даже мысль, что работник тот решил подшутить. Я дёрнул дверь одного кабинета, затем второго, закрыто. Но в самом последнем кто-то был, об этом говорила полоска света, пробивающаяся из-под двери. Я подошёл и постучал, а потом распахнул дверь и вошёл, не дожидаясь приглашения.
В кабинете стоял стол, массивный, резной, сразу видно было, что это стол начальника, пусть и не самого главного. За столом сидели двое, один был мужчиной лет сорока, крепким, с усами, одетым в военную форму с непонятными знаками различия. Я подумал, что это и есть тот Казак, очень уж похож. Второй был поменьше, похлипче комплекцией, слегка лысоватый, но глаза были умными и цепкими, работник умственного труда.
— Здравствуйте, — сказал я, не дав им раскрыть рта. — Я сегодня заходил, мне сказали, что работы нет, а вечером будет Казак, с ним и нужно договариваться.
— А звать тебя как? — спросил усатый.
— Студент, — тот, кто утром был, сказал, что передаст.
— Студент? — с недоверием спросил усатый, пробегая взглядом по мне.
— А что не так? — спросил я, присаживаясь без приглашения на свободный стул.
— Я тебя иначе представлял, — проворчал усатый.
— А по-моему, самый настоящий студент, — с улыбкой сказал Лысый, — только очков не хватает.
— Очки я выбросил, они в Улье ни к чему. А зачем меня вообще представлять?
— Марика, жена моя, о тебе рассказывала, — поведал Усатый. — Вообще, спасибо тебе, что привёл, вообще за женщин отдельная благодарность рейдеру. Без них город деградирует. Мы однажды даже с работорговцами дело имели, они сдуру к нам заехали и предложили женщин купить.
— И что?
— Купили, всех до единой, хотя женщины те через одну с дистрофией, забитые и изнасилованные по сотне раз по все отверстия. А потом, когда точно знали, что у них рабов больше нет, отпустили, а вдогонку я группу послал. Короче, ладно, Улей к женщинам жесток, их беречь нужно.
— И? Что Марика рассказала? — спросил я с подозрением.
— Да, — усатый вернулся к текущим проблемам. — Рассказала, что ты лютый отморозок, ничего не боишься и в одну харю роту мертвяков положил. Было такое?
— Ну, — уклончиво ответил я, — примерно.
— Молодец, — кивнул усатый, — а с виду не скажешь. А насчёт работы, то, думаю, для тебя найдётся. Скажи только, с мертвяками ты храбрый, а с живыми были конфликты, ну, ты понимаешь… Я не прокурор и не судья, если завалил кого-то, скажи, это тебе в плюс.
— Завалил, — не стал я отрицать. — Семерых.
Лысый удивлённо присвистнул.
— А в Улье ты давно? — с интересом спросил усатый.
— Месяц.
— И как такое удалось? Если не хочешь, не рассказывай.
— Одного клювом убил, троих застрелил из трофейного пистолета. Но это я защищался. Ещё двоих убил из ружья, подло, в спину.
— За что так?
— Они меня до этого убить хотели, да не убили, стрела грудь пробила, могу шрам показать, а я их запомнил и отомстил. Там ещё третий был, я думал его твари сожрали, а оказалось, он выжил, потом выследил меня и зарезать хотел. Но не торопился, собирался пытать, это его и сгубило, я вырвался и его зарезал.
— Что же, неплохо, — усатый вздохнул, — то есть, плохо, конечно, что с такого дела жизнь новую начал, но вот тот факт, что ты кровь лить не боишься, нам на руку.