Я никогда не пил вина. Вкус вина знал, потому что дома, когда отмечали праздники, я, уже старшеклассник, мог пригубить из бокала, сделав глоток, другой. Но здесь все пили, вино лилось рекой, и я, неискушенный в застольных сидениях, незаметно пьянел. Голова кружилась от вина и от ощущения свободы, которую я обрел с поступлением в институт, став взрослым. Потом все смешалось. Я уже плохо различал слова, которые говорились за столом, все сливалось в один сплошной гомон. Куда-то делись наши девочки. Последнее, что я помню, это потусторонний женский голос, который произнес: "Вьюноша нужно домой проводить, а то мильтоны заберут" ...
Утром мать смотрела на меня укоризненно и, покачав головой, сказала: "Тебя вчера Юра Богданов привел... Тоже был хорош". Я стыдливо прятал от матери глаза, а отец постарался все обратить в шутку: "С посвящением в студенческую жизнь", - произнес он и ехидно пропел:
Gaudeamus igitur
Juvenes dum sumus!
Глава 4
Студенческая тусовка и новые знакомые. Больная голова Лики Токаревой. "Музыка на костях". Паранормальные явления - вымысел и реальность. О "чудесном" исцелении несколько лет назад. Буги-вуги.
После лекций ко мне подошел Валерка Покровский, тот который читал стихи в парке и которого гоняла милиция.
- Привет, чувак. Я Валерка. Ты правда "Слово о полку" наизусть знаешь?
- Кто тебе сказал? - усмехнулся я, оглядывая нового знакомого.
- Юрка Богданов. Вы с ним в колхозе были.
- Знаю, только в прозаическом переводе, - не стал отрицать я.
- А что, какой-то еще есть? - удивился Валерка.
- Есть стихотворные. Например, Державина и Николая Заболоцкого.
- Ладно, - смутился вдруг Валерка. - Мы - математики. Нам не знать этого не зазорно.
- Да это знать и не обязательно, - простодушно сказал я. - Это я сдуру, память тренировал.
- Тебя Володькой зовут? - запоздало спросил Валерка.
- Извини. Не представился.
- Я чего подошел-то, - сказал Валерка. - У нас приличная компания образовалась... Приходи вечером. Сегодня у Машки Мироновой, из нашей тусовки, собираемся.
- Ладно, - согласился я. - Диктуй адрес.
Валерка назвал адрес.
- Это ты стихи позавчера в парке читал? - уточнил я
- Я? А что, плохо?
- Да нет, здорово! - похвалил я. - Стихи твои?
- Не, это Алик Есаков! Наш чувак. Придешь, познакомишься.
- А Юрка Богданов будет? - спросил я, рассчитывая, что в компании встречу хоть одного знакомого.
- Не, он как-то сам по себе. - Они больше с Ляксой. Оба чернокнижники.
- С какой ляксой? - не понял я.
- Да с Аликом Тарасом с третьего курса филфака...
- А почему чернокнижники? Колдуны, что-ли? - усмехнулся я несуразному "чернокнижники".
- Почему колдуны? - удивился Валерка. - Просто они на книгах повернуты, а книги где-то достают такие, которых и в библиотеке не возьмешь.
Вечером я пошел к дому, где жила Маша Миронова. Домом оказалось двухэтажное кирпичное строение дореволюционных лет, типичное для старой улицы города. Я поднялся по каменной обшарпанной лестнице на второй этаж и безошибочно нашел нужную квартиру по голосам, которые доносились до первого этажа. Звонка я не нашел. На стук никто не отозвался, и открыли мне дверь, когда я погрохал кулаком по косяку обитой дерматином двери, в порезах обивки которой торчали клоки ваты.
- Ты Володя? - спросила русоволосая девушка с серыми глазами, в белой ситцевой кофточке. Я догадался, что это и есть Маша. Волосы ее перетягивала розовая лента под цвет пояса пышной чуть ниже колен юбки, на ногах сидели красные туфли-лодочки на небольшом каблучке, и её вид как-то даже до неприличия не соответствовал убогости жилья.
Входная дверь вела сразу в жилую комнату, которая служила и залой, и спальней, и кухней, потому что здесь находились и кровать, и печка. Печка топилась, и огонь весело плясал на поленьях открытой топки причудливыми языками пламени. На дощатом полу стояли чем-то наполненные мешки, на низких скамеечках сидели две бабульки и резали мелкие яблоки на компот или варенье.
Не дожидаясь ответа, Маша провела меня в маленькую комнатенку, где яблоку было негде упасть. Народ сидел на кровати, на двух табуретках у небольшого стола, приставленного к стенке, на низком подоконнике и просто на полу. Я растерянно стоял у дверей, пока меня ни усадили на одну из табуреток, с которой согнали долговязого юношу со сломанным носом.
- Вов, - уступи место тезке, - сказал Валерка Покровский долговязому. Тот послушно встал и уселся на подоконник, потеснив сидевшую там миниатюрную черноволосую девушку.
На столе стояли полупустые и еще не начатые бутылки портвейна три семерки, граненые стаканы, бутерброды с сыром и яблоки. На полу разместилась радиола "Аврора" и на проигрывателе крутилась "музыка на костях".
Звучала песня под оркестр Гленна Миллера. На табуретке лежали пластинки и записи на рентгеновских снимках, то есть "на костях".
I can see he gun when it`s raining,
Нiding every cloud from my view.
Нежная мелодия и завораживающий голос Вивьен Доун должны были располагать к неге и расслаблять, навевая сентиментальное настроение.
- Знакомься, чувак! - сказал Валерка и представил всех по очереди:
- Вовка Забелин, учится на биофаке. Поступал на филфак, но не добрал баллов.
- Да ладно, хорошо хоть так, - подмигнул мне Вовка. - У меня аттестат-то так себе, даже тройка есть.
- Зато предок - генерал, - лениво отметил Валерка.
- Причем здесь предок? - обиделся Вовка. - Во-первых, генерал в отставке, во-вторых, он за меня экзамены что-ли сдавать будет?
- Маша. Учится с нами на физмате, - представил хозяйку квартиры Валерка.
- Это вы учитесь со мной, - серьезно ответила Маша.
- Есаков, Алик, - с нашего курса, поэт. Это за его стихи меня турнули мильтоны.
Алик Есаков, худощавый, невысокого роста юноша с коротким не по моде ежиком жестких волос, но в модном свитере с оленями и узких брюках, встал с кровати, на которой сидел, и шутливо по белоофицерски, только что не щелкнув каблуками, представляясь, коротко кивнул.
Лика Токарева, та что сидела на подоконнике, оказалась дочерью зампреда недавно созданного территориального Совнархоза.
- Не повезло чувихе. Если б предка не перевели к нам, училась бы в Москве, - прокомментировал Валерка.
- Леран, поступал на наш факультет, перевелся на истфак, - показал на высокого юношу Валерка. - Баскетболист. В институтской сборной.
- У нас учиться нужно, а на истфаке можно от сессии до сессии баклуши бить, - пошутил Алик.
- Не хуже других учился, - огрызнулся Леран. - Только не мое это. Я историю люблю. Ведь даже иностранцы восхищались нашей историей. Шлёцер сказал: "...покажите мне историю, которая превосходила бы или только равнялась бы с Русскою!"
- Ну, понесло! - отмахнулся от Лерана Валерка и добавил: - Леранова мать, Зинаида Николаевна, доцент, у нас педагогику преподает... Кстати, в нашей компании еще один баскетболист есть, Олег Гончар, вместе с Лераном на истфаке учится. Только сам он не местный. Из Кургана. Приехал на юношеский чемпионат России по баскетболу в разгар вступительных экзаменов, ну, его и уговорили у нас остаться. А куда ехать? Везде уже вступительные экзамены идут. В институт его без проблем взяли, он же в юношеской российской сборной. Клевый чувак, и башка варит. Учит нас на гитаре играть.
- Забыл про Милу. Извини, Мил! - Валерка прижал обе руки к груди. - Мила Корнеева, первый курс филфака.
На кровати рядом с Машей Мироновой сидела темноволосая красавица с синими глазами с поволокой и лебединой шеей, которую открывала расстегнутая на верхнюю пуговицу блузка.