– Будто не знаешь. Танцы, – махнув рукой ответила она.
– Тебе помочь? – обняла я её.
– Нет, Иришка, иди отдыхай. Всё почти готово.
Урвав с тарелки блинчик, я пошла к себе.
Сестра вступила в неравную борьбу с чёлкой, на трюмо стоял стакан с крутой заваркой, служившей нам тогда заменителем лака для волос.
– Во сколько начинаются танцы? – спросила сестру.
– В семь, как обычно, – не поворачиваясь, бросила Алка.
Я подошла к трюмо. Мама дорогая! Сестра напоминала дурного клоуна из знаменитого ужастика: ядовито-синие тени, размазанные толстым слоем до самых бровей, подводка толстая и кривая, тушь, от обилия слоёв, комками повисшая на ресницах. На губах ярко-оранжевая помада. От неожиданности я икнула.
Глава 7
– Ты чего? – обернулась Алка, в её глазах отразилось искреннее недоумение моим возгласом.
– Тебя мама видела? – только и выдавила из себя.
– Отстань, сейчас все так ходят, – сестра насупилась, резко отвернулась, и с удвоенной энергией принялась терзать свою чёлку.
– Алла, ты только не обижайся, – робко начала я, – но ты же на буфетчицу в годах похожа, а не на молодую красивую девушку.
Сестра повернулась, отставив плойку в сторону. Потом снова глянула на себя в зеркало.
– Ты правда так считаешь? – неожиданно присмирев, спросила она.
– Хочешь, помогу тебе накраситься?
– Тебе-то откуда знать, как надо? Ты и туши в руки не брала никогда, – Алка, расстроенная, села на кровать.
– Если у меня не получится, то буду целую неделю убирать за тебя в квартире.
– Идёт, – оживилась сестра и побежала в ванную, умываться.
Я разложила всю её косметику. М-да, огрызки маминых карандашей, помады с воткнутыми в них спичками и ленинградская тушь, не густо. Отыскала небольшую коробочку с тенями, где на донышке виднелись их остатки.
Вернулась сестра, уселась на стул перед трюмо:
– Ну, не тяни время.
– В чём ты собираешься идти?
Хотелось подобрать что-то соответствующее наряду. Пусть и в прошлой жизни хорошей косметикой я была не избалована, но краситься не хуже девушек в журналах умела.
– Вон всё, – кивнула Алка в сторону шкафа.
Я обернулась, на вешалке висела шёлковая мамина блуза глубокого изумрудного цвета и юбка оттенка горького шоколада. Сочетание было удачным. Осталось лицо привести в порядок.
Повернула сестру к себе и принялась за дело.
Немного карандаша нанесла на брови, чуть изменила их форму, нанесла под брови и на внутренний уголок века светло-персиковые тени. Кое-как, слюнявя высохший грифель и матерясь про себя, нарисовала стрелки, выведя их чуть выше линии верхнего века, так глаза сестры стали гораздо глубже и выразительнее. Распределила на подвижных веках тени цвета кофейной гущи, хорошенько растушевала. Далее в ход пошла тушь.
– Плюй сама, – протянула её Алке. Та, вздохнув, принялась рьяно возить пластмассовой щёткой по коробочке.
Аккуратно, стараясь не слепить ресницы, прокрасила их по всей длине, дала высохнуть, и нанесла ещё один слой, отчего каждая ресничка стала объёмнее и длиннее. Если научиться пользоваться «самоплюйкой», можно получить невероятно красивые «опахала». Одно но, попадёт вода – пиши пропало, глаза выедало, словно туда плеснули кислоты. Критически оглядела результат своих трудов. Выбрала помаду, приятного пудрово-розового цвета. Нанесла капельку вместо румян, ею же подкрасила и губы. Алла была красивее меня, тонкие, как у мамы, черты лица, вкупе с большими тёмно-карими глазами. Много косметики такая внешность не требовала, лишь подчеркнуть природную привлекательность.
– Смотри, – отошла я в сторону.
Сестра развернулась к зеркалу, придвинулась ближе. На её лице отразилось неверие вперемешку с удивлением, а после карие очи полыхнули радостью.
– Ирка, это же просто невероятно. Я такая красивая! – любуясь она поворачивала голову из стороны в сторону, то приближаясь, то отдаляясь от зеркала.
– Давай с причёской тоже помогу, – взглянула на вздыбленную чёлку Алки.
– Давай, – она повернулась ко мне гораздо более охотно и распустила волосы.
Я принялась распутывать её начёсы, приводя всё в порядок. Наши волосы были густыми и уложить их было трудно. Собрав высокий пучок, я аккуратно завернула его в классическую «ракушку». Выпустив несколько локонов подкрутила их плойкой. Чёлку же аккуратно уложила на лбу, убрав набок, как у Одри Хепберн. Теперь на меня смотрела не матрёшка расписная, а элегантная девушка, которую впору хоть на бал вести.