Все-таки не зря мужики в порнухах в ботинках трахаются, а женщины в туфлях. Пятки – это не эротично от слова совсем. Хотя у Мэйсона, наверняка, даже пятки красивые...
Я скривилась и чуть не хлопнула себя по щеке, не понимая, как могу даже думать о нем в этом контексте – после всего, что между нами произошло. Изо всех сил стараясь переключиться на настоящее (как бы неприятно оно ни было), я зашла обратно в комнату и ойкнула, наткнувшись взглядом на Ванессу, все еще голую, но слава богу, забравшуюся под тонкую простыню.
В который раз пожалела, что выбрала для проживания не дом для аспирантов, а общую, студенческую общагу, где отдельные комнаты не полагались. И ведь стоило бы на каких-нибудь пару сотен баксов дороже! Но нет, пожалела, сэкономить хотела! Сиди теперь, общайся с посторонней голой девицей, когда больше всего на свете хочется забраться в кровать, отвернуться и поплакать.
Реальность оказалась гораздо хуже, чем я предполагала. Вместо того, чтобы начать трепаться о себе и своем любовнике – чего я опасалась, но все же рассчитывала пережить – Ванесса решила, что самое время начать расспрашивать о том, что случилось со мной, и почему я выгляжу так, будто по меня поимела вся Красная Армия.
– Слушай, я немного… не в настроении… – отмазалась я, радуясь, что хотя бы не сказала ей, к кому ходила. А то она быстро сложит два и два.
– Так нечестно, – обиженно вытянула губки соседка. – Ты меня застала за трахом, и мне будет некомфортно с тобой жить, пока сама что-нибудь интимное про себя не расскажешь! Знаешь, как мне стыдно теперь!
У меня даже челюсть отвисла. Что за идиотская логика?! Или это какое-то извращение модной идеологии «обиженности»? Когда требуется из кожи вон лезть, лишь бы кто-нибудь себя «некомфортно» не чувствовал?
– Так это я виновата, что ты здесь трахаешься с посторонними мужиками?! В нашей общей комнате!
– Ты сказала, тебя долго не будет, – пожала плечами Ванесса. – К тому же, это не посторонний. Это Дэниэль, аспирант, младший лектор по какой-то математической мути... Я его в деканате подцепила – мы вместе там в архиве подрабатываем.
А вот тут мне пришлось присесть на кровать – ноги внезапно ослабли.
– Аспирант? – голос резко охрип и пришлось слегка прокашляться.
– Ага. Только не говори никому, а то его уволят… – Ванесса потянулась за собственным телефоном и принялась набирать сообщение.
– Я-то не скажу… А ты не говорила ему, как меня зовут?
Ванесса нахмурилась.
– Нет вроде. А что?
– Да так… – смутившись, я встала и пошла к нашей маленькой, импровизированной кухоньке – у дальней стены тумба с установленными на ней чайником и подносом с множеством пакетиков и баночек. Открыла дверцы тумбы, достала чашку, включила кнопку чайника.
Лучше всего мне думалось, когда я что-то физически делала. А думать было, о чем.
Потому что если это гребаный аспирант захочет узнать, как зовут свидетельницу его запретного романа – а он вполне может захотеть это сделать – он узнает. Либо найдет как это сделать технически, либо сама Ванесса растреплет.
Ну, и узнает, пыталась успокоить себя я. И что дальше? Побежит к Мэйсону рассказывать? Он же вообще не в курсах, что между нами произошло. Даже если бы они с одной кафедры были – зачем ему про меня кому-то рассказывать? Наоборот, должен держать все в тайне, если не хочет лишиться места.
А вдруг случайно расскажет? Вдруг разговор зайдет – между делом? Мало ли…
Мне вдруг представилась фантастическая сцена – сидящий на огромном троне профессор Мэйсон по очереди вызывает к себе всех аспирантов и младших лекторов университета и приказывает им искать его сбежавшую наложницу.
– Землю ройте, но найдите мне эту мерзавку! – рычит он, сверкая гневными серыми глазами.
И аспиранты, его верные псы, рассыпавшись по всему универу и всем его бесчисленными комнатам и закоулкам, рыщут в поисках непослушной и неведомой «Снежаны», чтобы привести ее к своему господину…
Сама фыркнула от своей дурацкой фантазии.
И попыталась успокоить себя. Ерунда. Разговор может зайти только если профессор реально будет меня искать. И реально разговаривать обо мне с младшим составом. Что крайне нереалистично, учитывая, что нету у него такой власти.
Раздался вдруг звонок мобильника, и я обернулась, рассеянно глядя на соседку, все еще валяющуюся в постели.
– Привет, милый, – непринужденно поздоровалась она, и замолчала, внимательно слушая.
Я тоже молчала, помешивая только что заваренный чай в чашке. Лицо Ванессы вдруг вытянулось, сделалось плаксивым и жалобным.