— Послушай, Алик. Ты, конечно, парень не дурак, в авторитете. Твои друзья под твоей защитой, так?
— Ну-у, — лениво выдавил из себя Русан.
— Гну, — по инерции съязвил Савва.
— Ты полегче на виражах! — недовольно буркнул Алик. — В чём суть-то? Говори яснее.
— А в том, — продолжил уже серьёзно Савва, — что я, зная об этом, стал бы на твоих корешей первым нападать? Не резон мне, как ни крути — не резон. Я человек для вас новый, езжу сюда каждый день и буду тебе пакостить? Не имея надёжного прикрытия? Согласись, нет логики…
— Ты парень ловкий, хорошо калякаешь. Но пыль в глаза мне не пускай. Все видели, что ты девчонку Дидину лапал на школьном вечере. А потом на законное возмущение пацана морду ему набил.
— Ничего я ему не бил. Он на меня с ножом сзади напал. Я чудом увернулся, а нож выбил ногой и морду ему расквасил, когда он на меня снова накинулся, как дикий кабан. Тут, наверное, я ему и врезал головой, что зубы вылетели. Но я не хотел этого делать.
Алик удивлённо смотрел на худенькую, но плотно сбитую фигуру Саввы и никак не мог понять: неужели Дидя, здоровый пацан, прошедший с Русаном вместе по зоне, не мог с ножом одолеть его? Не верилось. Хотя он вспомнил подобный случай в лагере. Один такой же на вид доходяга отделал, как повар котлету, их смотрящего по зоне по кличке Фиксаж, здоровенного, выше и толще, чем он, Русан. Каким-то не то китайским, не то японским приёмчикам был обучен этот доходяга. Фиксаж его два раза кидал через себя, повертев предварительно на могучих руках, как пропеллер. Но тот, подлец, падал прямо на ноги и как ни в чём не бывало танцевал вокруг тучного смотрящего. А потом как-то смешно подскочил петухом и тихо так ударил противника в шею пяткой. После этого Фиксаж отключился и пришёл в себя только в лазарете. Но тот парень был из Питера, там научат чему надо и не надо. А этот где нахватался?
Так думал про себя Алька Русан, не зная, что делать с Саввой — наказать или миловать.
— Шабаш, — пробасил он. — Дело требует доработки, а разборку проведём в ближайшие дни. Тебе сообщат.
И, развернувшись и опустив голову, тяжёлой походкой пошёл вдоль перрона.
В школе Савву ждал ещё один сюрприз. Завуч и классный руководитель одновременно, Исаак Моисеевич, уже знал о драке. Кто и когда сообщил ему об этом — осталось тайной до сих пор.
Он пригласил Савву к себе в лаборантскую и важно вышагивал вдоль всевозможных приборов со стрелками. Задрав нос, расправив плечи, с горящими глазами, чёрными как смоль волосами, гладко зачёсанными назад, он походил на Мефистофеля. Казалось, он знал или по крайней мере предвидел развитие многих событий и вещей. Что будет завтра, чего нельзя делать сегодня, о чём можно думать сейчас и о чём никогда нельзя даже помыслить. И хотя прошли уже времена хрущёвской «оттепели», но и до них, и после у него в кабинете висел небольшой портретик Сталина в кителе генералиссимуса. Все знали об этой его любви к вождю всех народов, но никто никогда не осуждал его за это публично.
Находившись, Дизель наконец-то сел на высокий вертящийся стул около какого-то физического прибора и начал разговор.
— Мартынов, скажи: что движет тобой, когда ты совершаешь тот или иной поступок?
Савва, стоящий у захлопнутой тяжёлой двери, молча пожал плечами. Он, зная привычку Дизеля, без приглашения не садился.
— Между нами, давай на чистоту поговорим. Мне вот лично ничего не понятно в твоих поступках.
— А чего тут непонятного? — ответил вопросом Савва. — Действую строго по обстоятельствам.
— Какая такая нужда была у тебя ввязываться в драку с Витькой Дидей, хулиганом и бандитом?
— А я не ввязывался ни во что и не дрался с ним.
— Неправда! У меня точные сведения. Вчера после школьного бала ты подрался с Дидей, разбил ему лицо и выбил два зуба.
— Мне сегодня тоже об этом сказал один человек. Я не знал, кто это был, кто нападал на меня. Может, и Дидя, может, кто другой. Но я защищался, а не нападал…
— А у меня другие сведения на этот счёт.
— Я сказал вам правду. Я не видел лица нападавшего на меня человека. Может, я и нанёс ему травму, может, действительно выбил зубы, но он напал на меня с ножом!
— Ну уж и с ножом? Это тебе от страха показалось.
— Если бы не нож, я, может, и драться не стал бы, просто убежал и всё. Но когда на меня с ножом в руке идут, тут не до любезностей. Я оборонялся как мог…
— Эта драка тебе может боком выйти. Если узнает милиция и сообщат в школу — сам понимаешь… Ту-ту из школы, а может, и дело заведут. Тогда ещё хуже, в колонии можешь оказаться, и не надсмотрщиком, — зло добавил Дизель.