— Ну ты, про…ходи, — немного заикаясь, позвал Левку Темного Женька, — да хвастайся.
— Нечем, брат Евгений, нечем. Одни заботы. Лучше скажи, знаком ли тебе такой больной — Малкин Семен из деревни Тухомичи? Не то тракторист, не то комбайнер. Числится по списку номер один — механизатор, одним словом.
— Не-а, не помню. А-а-а что с ним? — спросил Женька.
— Да вот в этом-то вся заковырка. Боли в груди, заложило все, говорит. Я снимок сделал — там ничего. А он свое — дышать не могу, болит, и показывает на грудь. Хочу вот с тобой посоветоваться, может, какой-никакой бронхит написать? А то не даст он нам покоя, начнет бегать ко всем, к главному, а потом в райком… Знаю я этих трактористов. Пьют, пьют, а если что — мы труженики села, о нас, мол, особая забота. И давай правду искать.
Тем временем Елена накинула скатерку на столик, стоящий в комнате, поставила в вазочку цветы и стала расставлять чашки с блюдцами. Посередине красовалась коробка с шоколадными конфетами.
— Проходите, проходите, хватит вам о делах. Садитесь за стол, — хлопотала веселая и задорная Елена. — Вода уже вскипела, сейчас чай заварю — и готово.
— Да погоди ты с заваркой. У нас где-то бутылка сухого вина была, — остановил хлопочущую жену Женька. — Давай ее сюда.
— Да ты что, забыл? Когда это было? То вино давно уже выпито. Но можно же сходить… — ответила бойко, как бы между делом, Елена.
— Зачем же? Я так, на всякий случай, прихватил. Не знаю уж, какое оно хорошее, но мне продавщица Мария Захаровна порекомендовала.
И Левка Темный, как маг на сцене, вытащил из кармана широких брюк пузатую бутылку с яркой этикеткой.
— Что это такое? — взял в руки пузырь Женька. — Ром кубинский, пятьдесят шесть градусов. Крепкий. Мужики говорят, что в голову ударяет после первых двух рюмок, а потом все светлее становится и светлее, только ноги не идут, а в пляс просятся.
— Да ну, — не поверила Елена. — Неужели такое крепкое вино бывает?
— Ром всегда крепкий, на то и ром, — констатировал факт Женька. — Тогда, Ленуля, подавай рюмочки. Коньяк и ром из рюмок выпивают.
— Я мигом. А вот чем закусить? Надо бы что-то сготовить…
— Да ничего не надо. Ром, когда пьют дамы, то закусывают конфетой, а мужчины — сигарой, иначе кайфа не будет, — проговорил весело Левка Темный в предчувствии удовольствия.
На этом и сошлись. Вскоре все трое, захмелев, весело смеялись над деревенской жизнью, вспоминали недавние и теперь уж невозвратные студенческие времена. С этой самой бутылки рома и началось падение семьи Вельяминовых. Сначала спилась жена Елена, а потом медленно и верно сам Евгений. Кто был в этом виноват — особый разговор, долгий и трудный. Но Савва Николаевич вспомнил его не случайно. Безволие ли, плохие ли друзья, желание уйти от настоящего дела или, наоборот, от безделья, рано или поздно приводят русского человека к вину. Жуткая, безобразная дорога в никуда. В последний раз Савва Николаевич видел своего друга Евгения за несколько дней до смерти. Старшая дочь Катюша, уже взрослая женщина, позвонила ему и попросила встречи. Савва Николаевич не сразу понял, с кем говорит. У нее давно была другая фамилия, она несколько лет прожила с мужем за границей и вот вернулась. А тут такое…
Савва Николаевич согласился на встречу. То, что рассказала Катерина, трудно поддавалось разумному объяснению. Однако факт оставался фактом — его студенческий друг спился и превратился, по сути, в бомжа. В это Савве Николаевичу было трудно поверить, и он решил поехать и разобраться сам: что же случилось с Женькой Вельяминовым?
Стояла ранняя весна, начало марта, грязная слякотная погода. Савва Николаевич долго колесил по городу, пока водитель такси не подсказал, где улица Войнова. Оказалось, почти что рядом с той больницей, где работал Евгений. Савва Николаевич как-то еще давно, когда они поддерживали более-менее дружеские отношения, приезжал к Женьке, кажется, по случаю его сорокалетия. Тогда Евгений закатил большой банкет в солидном кафе, где беспрерывно играла музыка, лихо плясали сотрудники всей больницы. К этому времени Евгений Ефимович стал начмедом больницы, а жена Елена, теперь Елена Марковна — главной медсестрой. Можно сказать, гуляли и веселились все: и начальство, и подчиненные. Тогда Савву Николаевича удивил не только размах мероприятия, а то, как вел себя сам именинник. Он был пьян и едва держался на ногах. Зато Елена Марковна исходила радостной истомой: