Разговор шёл об экзаменах, об этом ужасе пришедшей весны…
В самом интересном месте разговора за стеной вдруг раздался отчаянный детский плач…
Он долго, очень долго не прекращался…
– Э-ге-ге, – заметил один из гостей-товарищей, – не особенно здесь приятная обстановка для занятий.
– Пустяки, – живо ответил хозяин, – это цветочки. Тут есть ягодки – такие, что просто не знаю, куда деваться… Главное, заплатил за месяц вперёд – теперь и сиди в самую горячую пору… Чёрт знает что такое!
– В чём дело?
– Да, видишь ли, придвиньтесь сюда, надо шёпотом говорить, вероятно, подслушивают, – он указал рукой на стену соседней комнаты, – дня три тому назад, ночью вдруг слышу сквозь сон, что кто-то ходит по моей комнате и вздыхает.
Перепугался страшно – кричу: «Кто здесь?» Слышу, женский голос говорит полушёпотом: «Это я, Гаврила Семёнович, не пугайтесь, это я!» – «Да кто вы?» – «Разве вы меня не узнаёте»? – И тут я, брат, чувствую, что садятся прямо ко мне на кровать. И опять женский голос: «Гаврила Семёнович, вам ведь трудно, голубчик, жить одному, хлопотливо. И мне грустно. Всё я одна, одна… И муж покойный ко мне всегда придирался. Несчастливая моя жизнь… Голубчик, пожалейте, хоть вы меня». И вдруг слышу, плачет женщина. Тьфу ты, пропасть! Очнулся совсем. Чирик спичку – смотрю, хозяйка у меня на кровати сидит полураздетая и плачет. Что за дьявольщина? «Марья Ивановна, ради Бога успокойтесь, успокойтесь», – говорю ей. А сам еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. «Нет, не успокоюсь, – говорит, – пока вы меня не пожалеете. Голубчик, Гаврила Семёнович, полюбите меня, хоть чуточку полюбите. Вы такой добрый на вид, отзывчивый… А я – несчастная, несчастная»… Меня досада разобрала. Спать хочется, завтра рано нужно вставать. Говорю: «Мария Ивановна, пожалуйста, идите к себе. Завтра это дело уладим. Завтра поговорим». – А она ещё сильнее плачет и причитает. Уж она ныла, ныла – до 4 часов утра. Всю душу вымотала. Так в ту ночь почти не спал… Вчера опять приходила. Не могу я её прогнать – как-то неловко. Да и жаль её – какая-то она худая, болезненная… Но и в любви же, чёрт меня возьми совсем, не могу я ей объясняться – противна она мне. Ну, что ж тут делать, скажите, пожалуйста? Просто хоть на улицу иди ночевать… Чувствую, что сегодня опять придёт.
Товарищи хохотали, глядя на расстроенную физиономию хозяина комнаты.
– Да, брат, бывает, – сказал наконец один из них. – В прошлом году я тоже попал на квартиру; смею сказать, польстился тем, что дёшево – 9 руб. отдельная комната, хотя и с хозяйскими сундуками. Но семейство тихое – мамаша и две дочки… – Ну-с, переехал я. Первый день – ничего, и второй день ничего. На третий вдруг является хозяйка. Садится и начинает разговоры. Что, думаю, ей нужно? Говорит о погоде. Потом о холостой жизни заговорила, об одиночестве, о том, как трудно жить холостому человеку и т. д. Поговорила, поговорила и ушла. Через полчаса является старшая дочка и тоже начинает разговор. Так чёрт знает о чем говорит – знаете, этот мещанский, женский разговор… А мне нужно было к следующему дню приготовляться к лекциям… Из вежливости всё-таки поддерживаю разговор. Ушла и эта. Через час другая дочь… И пошла писать губерния. Каждый день по порядку: мамаша, старшая дочка, младшая дочка. Мамаша о холостой жизни говорит, а дочки о кавалерах. Наконец вывели меня окончательно из терпения. Говорю мамаше: «Извините меня, Пелагея Саввишна, мне нужно заниматься, а вы и ваши дочери, ей-Богу, мне мешаете»… Рассердилась и ушла. С тех пор ни она, ни дочки ни ногой. Только в конце месяца приходит ко мне «сама» и заявляет:
«Вы уж, Александр Данилыч, подыщите себе другую квартиру. Вы для нас неподходящий жилец…».
Вот еще душещипательные истории из студенческих форумов. Анна рассказывает о своем первом опыте аренды в спальном районе Москвы. Она сняла комнату в трехкомнатной квартире, где проживала хозяйка. В «подарок» к комнате шли еще две собачки, а сын хозяйки постоянно приводил свою любовницу, заходил в любое время поесть или переночевать. Комната не закрывалась на ключ, личного пространства практически не было. А однажды вечером Анна вернулась домой после учебы, и ее просто попросили уйти.