— Пётр Алексеевич, не обессудь. — сказал Артур Кольцов, после чего схватил ректора на руки и рванул в сторону администрации.
Благодаря своему дару он мог передвигаться нереально быстро, и уже через несколько секунд они стояли перед зданием администрации. Со всех концов академии к ним направлялись сильные одарённые. Подобного собрания не приходилось созывать ещё ни разу за всю историю академии.
— Нужно оградить здание и не допустить выброса энергии за его пределы. — начал отдавать команды ректор, и никто не пытался оспорить его старшинство. Все принялись возводить общую защиту. Кроме одного человека.
— Не нужно ничего делать. Они уже сами разобрались с проблемой. — сказал профессор Мичурин.
Он стоял и смотрел на северную башню, откуда в воздух поднялся ослепительный световой столб, который быстро распался на сотни, тысячи мелких лучей, и каждый такой луч, попадая на ровную поверхность, превращался в изображение с текстом.
Фотография взъерошенного Виктора Апраксина, со следами сажи на лице и одежде. А ещё на руках у него сидел опалённый Акелла. У кота напрочь сгорели усы, ресницы, а шерсть на морде покрылась пеплом. Под фотографией было написано.
«Виктор Апраксин — кандидат, которого нужно выбрать. Со мной не соскучишься!»
— Парень прав, с ним точно не соскучишься. — произнёс кто-то из присутствующих, а потом до всех донёсся вопль, наполненный обидой.
— За что⁈ Ай, больно! Моё ухо.
«Княгиня Троицкая уже наверху. Может, больше и не нужно наказывать парня?»
Подумал Пётр Алексеевич перед тем, как направится к зданию администрации. Теперь ещё и туда нужно подниматься. И снова без лифта.
Глава 16
Наказание, когда оно оправданное, не кажется таким уж страшным. Ты знаешь, что сильно накосячил и получил справедливое возмездие. А вот когда оно совершенно необоснованное, когда не было сделано ничего такого, за что стоило тебя наказывать, тогда внутри зарождается невероятно сильное чувство несправедливости.
Прямо как у меня, когда левое ухо оказалось в чудовищно сильном захвате и его попытались оторвать. Причём попытка оказалась настолько неожиданной, что я даже не понял, что происходит. А потом начал кричать и пытаться освободиться. Только сил практически не было. Все они ушли на усмирение, вырвавшийся из-под контроля энергии.
У меня оставалась только Воля Старшей Семьи, но она не действовала на княгиню Троицкую. А это именно она появилась невесть откуда, схватила меня за ухо и попыталась поднять, но я сопротивлялся. А ещё у меня был Акелла, который и выступил в роли моего освободителя. Кот бесстрашно бросился на обидчицу, которая явно не ожидала ничего подобного и отпустила меня.
— Ты чего здесь устроил? Ректор поднял всех Стихийных Мастеров и Абсолютов, что находятся на территории академии. Решил, что ты можешь уничтожить половину академии.
— Да ничего я не собирался уничтожать. Просто сделать рекламу перед выборами. Отличный ход, который должен привлечь на мою сторону сомневающихся. Да, сперва немного пошло не по плану, но я быстро всё вернул в норму. И всё у нас получилось.
— Чего получилось? Несёшь, какую-то чушь. — даже не думая успокаиваться, сказала тётя и вновь бросилась в атаку.
Только на этот раз я её видел и смог увернуться. Места на башне практически не осталось, поэтому сделать это было совсем несложно. Отошёл к лестнице, а тётя налетела на один из узлов артефакта.
— Рекламу получилось организовать. Правда, фото не самое лучшее, но вроде прикольно получилось. Особенно Акелла хорошо вышел.
Кот довольно мявкнул и вновь двинулся на мою обидчицу, пришлось его отзывать. Княгиня хоть и знает, что это мой кот, но точно не станет церемониться, когда он начнёт её царапать.
В это момент послышался уже знакомый треск и снизу донеслись голоса ребят, которые начали приветствовать Петра Алексеевича.
— Виктор, не будешь так любезен и не спустишься к нам? — произнёс ректор и то его слов мне как-то не по себе стало. Он явно задумал что-то недоброе. А если взять в расчёт слова тёти, то моя реклама оказалась слишком привлекательной. Привлекла ректора и ещё много кого.
Выбора у меня не было. Артефакт продолжал работать и должен это делать ещё хотя бы полчаса, чтобы рекламу увидело как можно больше студентов и преподавателей. Всё от меня зависящее было сделано и теперь оставалось только тянуть время.
— Конечно, сейчас спущусь, если тётя мне позволит. Слишком она недобро на меня смотрит и покушается на уши. Больно покушается.
— Ушли далеко не последняя часть твоего тела, на которую я покушаюсь. Но это всё потом. Спускайся к Петру Алексеевичу и объясни, что ты здесь устроил. Что это за реклама такая, что под угрозой уничтожения было половина академии?