– Что?! – громовым голосом перебил его доктор Фелл.
– …и которое в спальне Роз Лестрейндж аккуратно воплотил в жизнь кто-то из его читателей.
Марк подошел к чемодану доктора Фелла и вернулся вместе с ним.
– Доктор Фелл, – сказал он, – машина ждет. Вам приготовлена комната в моем доме, и по пути мы пообедаем в «Майк-Плейс». Я хочу расследования, честного и беспристрастного, без всякой снисходительности, ибо я убежден – Бренда не имеет никакого отношения к этой истории. Если я решусь все вам рассказать, смогу ли я рассчитывать на ваше всемерное содействие?
Несколько мгновений доктор Фелл хранил молчание.
Он думал, тяжело отдуваясь, утопив подбородки в обруче воротника и положив руки на изогнутые головки своих тростей. Его прищуренные маленькие глазки, которых не прикрывали низко сидящие стекла пенсне, были обращены к доктору Кенту с выражением беспокойства или даже какого-то мрачного предчувствия.
Затем, сунув коробку сигар в боковой карман, где она исчезла целиком, он решительно поднялся. Его раскрасневшееся лицо стало очень серьезным.
– Сэр, – торжественно произнес он, – я всецело в вашем распоряжении. Если старый тупица с заскорузлыми мозгами в состоянии оказать вам помощь, можете располагать мной. И вполне возможно – я постараюсь, клянусь громом и молнией! – что у меня появятся кое-какие идеи относительно этого дела.
Вот таким образом в половине восьмого вечера они заехали пообедать в большую полутемную, с искусственным освещением таверну в «Колледж-Инн» в Куиншевене. Устроившись за центральным столиком, уставленным блюдами с вареными устрицами и лобстером, Марк рассказывал свою историю. И хотя он почти ничего не ел, атмосфера застолья успокоила его.
Вдоль стен таверны, на которые падали отблески света, висела серия гравюр, созданных знаменитыми книжными иллюстраторами начала двадцатого века. Яркие цвета и тщательно прописанные детали. Здесь были батальные сцены из американской истории от франко-индейских стычек до войны между штатами.
Тут же на полках стояли копии старинных предметов быта. Прохладный кондиционированный воздух нес с собой приятные запахи, словно из винного погреба. Если не считать официанта, они были в зале одни.
Начав с того, как в воскресенье утром Джудит Уолкер упомянула Уилки Коллинза, Марк поведал и остальные подробности: детали, имеющие отношение к найденным бумагам писателя, «Армадейлу», подмененному экземпляру «Женщины в белом» и к собственно запертой комнате. Прочел он и письмо к Диккенсу, датированное декабрем 1867 года.
Доктор Фелл прервал его только в одном месте.
– О господи! О, Бахус! – очнувшись от раздумий, пробормотал он и, прищурившись, посмотрел на доктора Кента. – Это все правда?
– Правда? О чем вы? Мой дорогой Фелл, мне ли об этом говорить? Спросите у Марка.
– Нет, нет, нет! О, мудрецы Афин! Вы неправильно меня поняли. Я хочу знать, исследовала ли полиция состояние ключа, дверей, дверного косяка в спальне мисс Лестрейндж?
– Да.
– Окон, щеколд на них и так далее?
– Да.
– Были ли следы какого-то механического воздействия на них?
– Никаких. В момент смерти леди была надежно заперта.
Доктор Фелл смешно округлил рот, но не для того, чтобы отправить туда еду или питье.
– Теперь скажите мне вот что, – обратился он к Марку. – Когда в воскресенье утром вы беседовали с миссис Уолкер, то сообщили ей, что понимаете, как сработали «три четверти» замысла. Откровенно говоря, сэр, меня это удивило. Исходя из моего опыта, можно использовать или весь трюк – или ничего не выйдет.
– Доктор Фелл, – смутился Марк, – думаю, вы не поняли, что я имел в виду. Я сказал миссис Уолкер, что знаю три четверти фактов, имеющих отношение к замыслу романа, того, о котором Коллинз сообщил Диккенсу. И опасаюсь, что полиция может подумать, будто я использовал этот сюжет… Но я этого не делал. Например…
– Да?
– Ну, в «Стуке мертвого человека» один их персонажей уверяет, что в ночь убийства он слышал, как кто-то пытался напильником перепилить решетку.
– Напильником решетку?
– Да. Но на окнах комнаты убитой не было никаких решеток. В записках Коллинза, очень беглых, – они у меня дома – об этом упоминается как об очень важной детали. И тем не менее я не понимаю, какое она имеет отношение к этой истории.
– Хм! Так… Многим ли вы рассказывали все это?
– Никому, кроме покойного доктора Дана Уолкера. Конечно, знает Бренда; упоминал при Тоби Саундерсе и докторе Хьюите. Думаю, что кое-что рассказал и доктору Кенту. Но доктор Кент отрицает, что слышал об этом.
– В таком случае последний важный вопрос, – прищурился доктор Фелл. – Покуда я буду стонать, ныть и молча рвать на себе волосы от напряжения, расскажите, как выглядит ваша жена.
Марк, сбитый с толку, уставился на него.
– Прошу прощения?
– Сэр, я имел в виду, что хочу знать, как выглядит ваша жена. Я не прошу вас подробно докладывать, куда она отправилась и с кем. Просто опишите ее внешность. Сможете?
Доктор Фелл внимательно выслушал отчет Марка.
– Хорошо! Итак! Вы говорите, что прошлым вечером, около девяти часов, вы направились в Новую библиотеку, чтобы поработать с письмом Уилки Коллинза: с тем самым, которое вы нам зачитали и в котором идет речь именно о запертой комнате. Другие два письма, как я понял, посвящены действующим лицам и сюжету. У боковой двери вы встретили миссис Джудит Уолкер. И дальше? Что было дальше?
Марк рассказал им.
Он умолчал лишь о том, что в ночь убийства, в десять минут двенадцатого или несколько позже, Джудит якобы видела Бренду перед Красным коттеджем. И еще, конечно, – это было бы просто глупо – он не стал упоминать о влечении, которое неожиданно испытал к Джудит.
Но все остальные факты он изложил. Во время повествования он словно заново пережил тот ночной кошмар. Снова он услышал, как падает и с грохотом разбивается на полу гипсовый бюст. Опять пытался загнать в книгохранилище неизвестного посетителя. И из-за приоткрытой двери на него вновь смотрели испуганные глаза Джудит, зрачки которых были окружены ободками белка…
Так! -загрохотал доктор Фелл, заставив Марка подпрыгнуть. – Пока я все понимаю. Миссис Уолкер потеряла сознание, но в тот момент вы этого не знали. Вы прикрыли за собой дверь книгохранилища и заперли ее. И что случилось далее?
Марк был полон нескрываемой горечи.
– Ничего, – сказал он.
– Ничего?!
– Я хочу сказать, – объяснил Марк, – что в хранилище никого не оказалось. Никого! Ни на одном этаже. Этот любитель розыгрышей исчез.
Лицо доктора Фелла, обрамленное засунутой за воротник салфеткой, на которую падали блики от криво сидящего пенсне, казалось, медленно поплыло над столом. Грустно поблескивали его нож и вилка, которые он поднял в воздух.
– Нет, – торопливо поправился Марк, – я не хочу сказать, что этот тип был привидением или что там был потайной ход… Я полагаю, все было куда проще, и именно от этого можно прийти в ярость.
– И как же именно?
– Я попался на один из самых старых фокусов. В книгохранилище вообще никого не было. – Марк повернулся к доктору Сэмюелу Кенту. – Я стоял в среднем из пяти проходов, лицом к северу, повернувшись налево, к дверям книгохранилища на западной стороне. Именно так! В таком положении не видна вся дверь. Книжные полки перекрывают примерно пять дюймов около замка. Вы обратили на это внимание?
– Согласен, согласен! Но что из этого следует?
– Этот шутник не пытался удрать. Чем и перехитрил меня. Стоя слева от дверей, вне поля зрения, он кончиками пальцев прикрыл ее. Движение закрывающейся двери я, конечно, заметил. Тогда я решил, что он спрятался в книгохранилище, и на цыпочках удалился.
– Оставил ли он какие-то следы?
– Да! На верху двух книжных шкафов, где он сидел. Но даже и без полицейских видно было, что отпечатков там не осталось. Значительно позже в южном крыле я нашел открытое окно со сломанной задвижкой, которой было, наверное, лет сто от роду; так он и проник внутрь.