Натэлла вздохнула и вдруг вспомнила, как однажды к ней пришёл клиент. Улыбка о приятном воспоминании коснулась её лица. Молодой человек, приятной внешности, источал жизнерадостность и богатырское здоровье. Чувствовался интеллект, а в движениях решительность. В её памяти всплыла вся сцена того разговора.
- У вас, Натэлла Вильяминовна, фамилия редкая, дворянская,- сказал он. Вроде и мелочь, а приятно. Она тогда ответила:
- Да какая я дворянка. Так, может быть, седьмая вода на киселе. Мне эта фамилия от мужа досталась. А моя девичья – Семёнова.
- Значит, предки вашего мужа были князьями или графами,- продолжал убеждать её мужчина.
Она тогда ответила: - За предков мужа не знаю. А муж – точно граф. От слова графин. Нальёт в него горячительного и, пока не осушит, не отойдёт. Вернее, не отползёт.
Так слово за слово и познакомились. Толиком зовут. Правда, не свободным оказался. Но без обузы. В смысле – детей. А жена – стерва: поедом ест. Каждый шаг контролирует. Шантажирует, что выгонит из квартиры.
- Как же,- говорю,- выгонит? – Права такого не имеет. Есть же там и твои законные квадраты. А он в ответ, что и не жена она вовсе, а так – сожительница. Да и квартира не на ней, а на матери.
- Бедненький,- сказала ему,- тебя и пожалеть некому. Приходи ко мне домой. Мой благоверный в этих делах большой дока.
- Да удобно ли приходить на дом к замужней женщине?
- Ты же не к замужней женщине идёшь, а по делу. Ко мне многие клиенты приходят, как и к мужу.
- Да как-то…
- Хорошо. Тогда приходи в мой офис, ответила ему.
И он пришёл. И один, и второй раз, и третий. И она поняла, что влюбилась. В чётвёртый раз, по её настоянию домой к ней он всё же пришёл. Вопрос с квадратными метрами в квартире сожительницы нужно было решать.
Пришёл, как на свидание: в новеньком с иголочки костюме, с букетом цветов и шампанского. Был он неотразим. От него веяло молодостью и силой. Она взглянула на мужа, потом на гостя. Муж в сравнении с Анатолием безнадёжно проигрывал.
Пригласила за стол. Познакомила с супругом Виталием Сергеевичем, напомнила мужу о том, что у них уже был разговор об этом человеке.
Виталий Сергеевич мельком взглянул на гостя, пожевал губами и спросил, что Анатолий хочет. Хотя и так было понятно, что Анатолию нужны были хотя бы часть жилой площади сожительницы.
- Дело безнадёжное, - выслушав просителя, сказал адвокат.
- Да, собственно говоря, и дела, как такового, ещё нет, - ответил Анатолий. – Я пока прощупываю почву, как квадраты заиметь, а о квартире уже потом буду думать.
- Тут много сложностей и подводных камней,- продолжил Виталий Сергеевич.
- Значит, есть варианты?- с надеждой спросил Анатолий
- Не так, чтобы да, но и не так, чтобы нет, - неопределённо ответил адвокат.
- Ну а всё же? К какой стороне ближе?- допытывался гость.
- Трудно сказать. Но при определённых обстоятельствах всё возможно,- ещё больше туману напустил Виталий Сергеевич.
- Что возможно? - спросила тогда она. – Толком разъясни человеку, а не ходи вокруг да около.
Она всё наполняла и наполняла рюмку коньяком из графина. «Граф» выпивал и всё больше пьянел.
- Много э-э…препятствий,- ответил он заплетающим языком.
- Так у тебя же и спрашивают, как эти препятствия обойти, чтобы решить проблему.
- А и объяснять нечего: устранит препятствие – решит э-э-э… проблему.
- Вы хотите сказать: есть человек – есть проблема. Нет человека…
Но Виталий Сергеевич договорить не дал.
- Бог с вами!- перепугался адвокат.- Я этого не говорил,- поднял он руки, словно защищаясь и от сказанного, и от собеседника.
- Значит, никаких перспектив? – встал со своего места Анатолий.
Виталий Сергеевич ничего не сказал, только развёл руками, давая понять, что разговор окончен, и потянулся к графину.
- Ну, что же? Спасибо за консультацию,- сказал гость. – Не буду теперь строить иллюзий. Значит, не судьба.
- Да вы, Анатолий Лукьянович, не расстраивайтесь,- видя огорчение на лице гостя, сказала Натэлла. – Пройдёт время и всё образуется. Жизнь - переменчивая штука. Да и правила игры государство часто меняет. То, что сегодня нельзя, может так статься, что завтра будет можно. Оставьте свой телефон. Мы тут с Виталиком вместе посидим, посоветуемся, может, что и придумаем. Ум – хорошо. А два – лучше.
Когда за гостем закрылась дверь, Виталий Сергеевич посмотрел на жену.
- Ну и что мы придумаем?- спросил он. – Ты же видишь, даже если Анатолий женится на этой сожительнице, прав на квартиру у него не будет. Ни-ка-ких! Квартира ведь не совместно нажита, а является собственностью матери.
- Ты бы меньше лакал!- не отвечая на вопрос Виталия Сергеевича,- сказала она. – Может быть, тогда бы и увидел перспективы. Разозлившись, она тогда Виталию Сергеевичу ответила: «Ползи спать!». И демонстративно ушла в другую комнату. Долго сидела в кресле, уставившись в одну точку. Из соседней комнаты слышалась возня. Определила: «граф» укладывается спать. Не зажигая свет, разделась и плюхнулась в кровать на пуховую перину. Сон не шёл. В соседней комнате стояла гробовая тишина.
«Опять, наверно, уснул на полу», - с неприязнью подумала о супруге. Зашла в комнату и испугалась: лицо Виталия Сергеевича было мертвенно бледным, без признаков жизни. Закричала. Под руку попался телефон Анатолия. Всхлипывая, набрала номер.
Ознобишин приехал сразу. Выразил соболезнование, а потом взял на себя хлопоты по организации похорон. Похоронили Виталия Сергеевича на самом престижном месте кладбища, благодаря связям Анатолия Лукьяновича.
С тех пор Ознобишин стал частым гостем в квартире Борщевской. Заглядывая в будущее можно было с большой долей вероятности предполагать, что роль гостя он сменит на любовника, а, возможно потом, и мужа.
Автобус в деревню Поспелиху прибыл по расписанию. Лейтенант милиции Остроумов в гражданской одежде вышел на перрон вокзала: ни встречающих, ни провожающих. Закурил. Это была его первая командировка. Деревня оказалась большой. Где-то в ней находился дом матери Насти Сазоновой. Задание, которое ему дал Пархоменко, было не сложным: выяснить, где находится дочь. А в дальнейшем действовать, исходя из полученного результата.
Хотел подойти к рядом расположенному магазину, у которого две женщины, жестикулируя руками, что-то доказывали друг другу. Но в это время из-за угла бревенчатого дома вынырнул невзрачный мужичок в старой полинявшей рубахе и в шлёпанцах. Посмотрел по сторонам и направился к Остроумову.
- Закурить не найдётся?- спросил он.
Остроумов достал пачку, протянул незнакомцу. Тот ловко извлёк из пачки сигарету, уверенными движениями размял её, прикурил от сигареты Остроумова и сказал:
- Сразу видно не местный. Местных я тут всех знаю. Осмелюсь спросить: в гости или как?
- По делам, - ответил Остроумов.
- Никак к Марине Викторовне Сазоновой? Знатная была портниха, со всей округи к ней приходили. И сейчас ещё идут, да только нет её.
Остроумов насторожился. Информация, которую иногда приходиться добывать много времени и часто с помощью многоходовых комбинаций, сама, как на блюдечке с голубой каёмочкой, приплыла. Спросил:
- Куда-то уехала?
- Уехала навсегда,- дымя сигаретой, сказал словоохотливый мужик в шлёпанцах.
- Может ещё вернётся?
- Оттуда не возвращаются, - горестно вздохнул собеседник.
- Так она что: по болезни или как? – понимая куда « уехала» Сазонова,- поинтересовался Остроумов.
- Машиной её сшибло. И вот же, как в жизни бывает: при деньгах была, а хоронили, как безродную. Хорошая была женщина. Деньги всегда одалживала…
- А что же муж, дети?
- Мужа лет пять, как похоронила. Васильком всегда звала. Уж так они любили друг друга. Но болезнь… Она не спрашивает. Забрала костлявая в свои когтистые лапы Василька. Как Марина Викторовна горевала! Замуж так и не вышла. Много женихов предлагали руку и сердце. Вон Коля, её сосед, души в ней не чаял. Хороший мужик, работящий. А вот не пожелала… Василёк, говорит, родной был. А Коля и хороший, и пригожий, и знаю, что любит, но чужой. Как же с чужим жить буду? Так и вдовствовала. А тут вот машиной. И – сразу насмерть. Да ещё после всего этого в квартиру кто-то залез. Всё вверх дном перевернули. Что искали, непонятно.