-Ай-я-яй! Как же ты теперь своей маме в глаза посмотришь? - пристыдил Алиева Пархоменко.
Тот сидел, опустив глаза.
На следующий день Батон снова был доставлен в РОВД.
- С этим я пока сам поговорю,- сказал Григорий Маркович орлам Варнавского.
- Что надумал?- спросил он, когда остался наедине с Батоном.
- Спрашивайте, что вас интересует.
- Мы, кажется, определились в прошлый раз об этом.
- Так в прошлый раз я всё и рассказал о выпивке и бабах.
- Значит, кроткий, послушный и непорочный, что агнец?
- Почему же? Грешный, как все.
- Но ведь выпивкой и бабами в кладбищенских пенатах дело не заканчивается?
- О чём-то другом мне ничего не известно.
- Похоже, что деревянный бушлат от Сухого тебе дороже, чем откровенность с нами.
- Ну, ей Богу ничего такого на ум не приходит. Вы подскажите, может и вспомню.
- Хорошо. Подскажу. Приоткрою окошечко. Но только маленькую щель, чтобы ты убедился, что мы знаем очень многое. И от того, как ты будешь исповедоваться, мы будем судить о том, насколько ты откровенен и чистосердечно раскаиваешься. Свои грехи и грехи подельников ты знаешь. И знаешь, что за них можешь сесть на нары. Притом может получиться так, что, не уходя из этого кабинета. Так что тебе пять минут на размышление. Твоя судьба в твоих руках.
- Спрашивайте. Всё, что знаю, скажу.
- Дай-то Бог, дай-то Бог! - Как думаешь, если я начну тебе считать количество грехов твоих и подельников, пальцев на руках хватит?
- Хватит одной руки.
- У меня другие сведения, которые говорят о том, что объём выполненных «работ» ты явно занижаешь. Своего знакомого, которого вы все зовёте Азиат, знаешь?
Батон стал морщить лоб, делая вид, что силится вспомнить.
Пархоменко покачал головой.
- Прямо скажу: артист из тебя плохой. – Шашлычник из Синеречки: это тебе о чём-то говорит?
- Так бы и сказали.
- Сказал. Жду, что ты теперь скажешь?
- Ох, вы и хитрые, Григорий Маркович!
- Нет, ты хитрее меня.
- Это ещё почему?
- Если бы я был хитрее тебя, ты бы не узнал, что я хитрый.
- Батон залился смехом. К своему изумлению он вдруг пришёл к неожиданному выводу: ментов он не любил, а этот ему всё больше нравился. К сожалению, похоже, действительно многое знает. Хочешь, не хочешь, нужно «колоться».
- Ну, мясо возил…
- Мясо?- переспросил майор. – У тебя на кладбище животноводческое хозяйство?
- Да нет, Касьян и Чумазый припёрли.
- Насколько я располагаю информацией, в списке кладбищенских работников эти лица не значатся.
- Из деревни они.
- Ладно. Ты сказал, что «припёрли». А сколько раз опять запамятовал? Только не нужно финтить. Не футболист. Азиат уже дает полную раскладку в соседнем кабинете.
- Два раза.
- Так это Азиату. А остальным?
- Остальных Сухой знает.
- А ты не ведаешь?
- Так…, в общих чертах. Только не для протокола.
- Пока без протокола. Но если о тебе начнут говорить другие, да ещё о том, что утаил, надеясь на то, что авось не знают – тогда не взыщи. Но перейдём к более серьёзным вещам. Сам же понимаешь: мясо - только прелюдия. Что ещё вспомнил?
Батон снова заёрзал на стуле.
- Смотрю я на тебя, Валерий Дмитриевич, до чего же ты плохо соображаешь. А в твоём положении: исповедь, как на духу – единственное твоё спасение.
- Я что-то больше ничего такого за собой не припомню.
- То есть, мне нужно второй раз увеличить щель в окошечке, чтобы ты прозрел и память восстановил. Дело так не пойдёт. Ты сидишь и боишься, что скажешь лишнее, о чём милиция, может, и не знает. Такая позиция – прямой путь на нары. Но я ещё в последний раз щель в окошечке расширю и, в зависимости от твоих ответов, буду думать, куда тебя определять.
Григорий Маркович, достал из стола фотографию Ознобишина.
- Посмотри внимательно и вспомни, что тебя связывает с этим человеком?
Батон мельком взглянул на фотографию и отодвинул в сторону.
- Так это же копач. С ним дела имел исключительно Сухой.
- Дела-то Сухой имел, но все поручения его, по имеющейся у меня информации, выполнял ты. А кто кому кашлял, мы разберёмся. Вот я и хочу получить от тебя исчерпывающий ответ, какие поручения, когда, где, при каких обстоятельствах тебе давал Сухой? Только не юли и в беспамятство не впадай! На этот раз я уже буду смотреть, стоит ли мне о тебе замолвить словечко перед прокурором.
- Однажды ночью приехал этот копач и о чём-то долго шушукался с Сухим. А потом меня Сухой вызвал и предложил сделать захоронение.
- Захоронение чего?
- Там что-то было завёрнуто в чёрный полиэтилен.
- Габариты?
- Я же не мерил.
- Не мерил, но ведь определил, что это?
- Похоже, что там был человек, но признаков жизни он не подавал.
- И что дальше было?
- Я стал говорить, что сейчас земля мёрзлая, да и копатели могил уже спят бухие. Но Сухой настоял.
- Когда это было?
- Где-то в конце февраля, может быть вначале или середине марта. Ещё снег кое-где лежал. И мороз был градусов 5-10.
- Дальше?
- Пошёл я осматривать выкопанные могилы, что делались с запасом. Потом разбудил копателей могил и отругал за то, что одну из могил слишком мелко выкопали. Ну, они и подкопали её ещё на полметра. Конечно, возмущались: зачем такая глубокая? Ответил, что так нужно. Ну, а потом, я им обратно предложил идти досыпать. Дал ещё бутылку, которую привез этот следак. Потом уже со следаком подъехали на машине к яме и сбросили туда этот свёрток. А потом сверху присыпали землёй, так чтобы свёрток был полностью закрыт. Посветили ещё фонариком для верности, что свёрток не выглядывает из-под земли. И пошли в сторожку. Копатели могил уже пол - бутылки оприходовали. Присели и мы к столу. Сухой не пил, а следак себе налил. Я – тоже. Выпили.
- Чокались?
- Так ведь по христианскому обычаю…
- По христианскому обычаю, Батон, тайком и ночью не хоронят. - Скажи, машина какого цвета была?
- Темно было.
- Ты же фонариком светил?
- Вот при свете фонарика, вроде, как красная. То ли близко к этому.
- А потом следак на этой машине ещё приезжал?
- Был однажды, вскоре после этого случая?
- На этот раз, какая причина была?
- Сухой сказал, что в аварию хороший знакомый попал, нужно помочь. Я и помог.
- Ты специалист по автотранспорту?
- Самоучка. Но дело знаю.
- У вас там мастерская?
- Что-то в этом роде. Но не в смысле чего-то постоянного. Если знакомые попросят…
- Знакомые Сухого?
- Мои тоже.
- Часто просят?
- Когда как.
- И что же в автомобиле следака пострадало?
- Бампер, крыло, и обрешётка радиатора.
- Ну, что же? То, о чём тебя спрашивали, ты рассказал, правда, каждый раз с напоминаниями. Слово я своё сдерживаю: тебя отпускаю.
- А что я скажу Сухому?
- Так и скажешь: сельская милиция вышла на тех, что мясо привозили. Эти уроды и дали полную раскладку и тебя вложили по полной. Конечно, Сухой спросит: фигурирует ли в показаниях мясников его фамилия? Скажешь, что, при допросе тебя, Сухим никто не интересовался. А о следаке - ни слова. Не было у нас такого разговора. Проговоришься, сам знаешь, что с тобой Сухой сделает.
- Так я могу идти? - спросил Батон, облегчённо вздохнув.
- Можешь. Если вспомнишь одну маленькую деталь.
- Я вроде всё рассказал.
- В том то и дело, что «вроде».
Пархоменко хитро сощурил глаза, решил перейти к экспромту. Интуиция и опыт подсказывали ему, что с этого Батона ещё что-то можно выудить представляющее оперативный интерес.
- В сторожке, сколько времени, работаешь?
- Да, считай, три года в ноябре будет.
- И что за эти три года контингент работников не менялся?
Батон задумался.
Григорий Маркович понял: попал в болевую точку. Он ещё не предполагал, какой козырный расклад он получит. Поэтому терпеливо ждал, когда Батон созреет для ответа.