Нужно было принимать меры. И как ни симпатизировал шутнику старшина Быстров, пришлось объявить Степану два наряда вне очереди.
А по поводу Бралюка стали думать, что делать дальше и где использовать по службе. Поскольку рота, где служил Бралюк, была конвойно-постовой, то определили ему пост часового по охране объекта строгого режима, где содержались особо опасные рецидивисты. То ли по иронии судьбы, то ли по стратегическому плану командиров, начальником караула назначили Погребняка. А поскольку кроме традиционного ужина караулу в зимнее время полагался и дополнительный паёк в виде шматка сала, то для Погребняка в эти периоды года была не жизнь, а малина. Он съедал и свою порцию, и порции Бралюка, и азербайджанца Абаева.
- К этому бы салу да ещё чесночка или чего-нибудь остренького,- балдели солдаты.
- Сало тожэ нэ тупэ,- хохотал Погребняк, отправляя очередной ломтик в рот.
На посту, надежд командования части Бралюк тоже не оправдал.
Однажды в караульном помещении замигала лампочка, что свидетельствовало о подаче часовым сигнала тревоги. Погребняк поднял трубку телефона, соединённого с постом, но часовой только мычал что-то нечленораздельное. Теряясь в догадках, что могло случиться на посту среди белого дня, начальник караула поднял в ружье тревожную группу. На подходе к посту он успокоился: часовой был на месте. Но, поднявшись на пост, начальник караула увидел странное зрелище: автомат часового стоял в углу, сам Бралюк был белее больничного халата, а весь деревянный настил поста – в блевотине.
- Что с тобой? – испугался Погребняк.
- Да вон там сволочи…, - указал Бралюк в сторону зоны.
В указанной стороне стояла группа заключённых. Ржание их лужёных глоток было такое – хоть уши затыкай.
- Ну и что?- спросил Степан. Он никак не мог врубиться, из-за чего Бралюка начало полоскать.
- Не видишь? Воробьёв жрут,- ответил Николай.
Тут только начальник караула заметил, что в руках одного из заключённых длинная нитка, привязанная к колышку, подпиравшему деревянный ящик. Под ящик, видимо, были насыпаны крошки хлеба, потому что туда слетались воробьи. Как только стайка птиц забиралась под ящик, верёвка дергалась, ящик накрывал зазевавшихся птиц, и они оказывались в ловушке. Тут же один из заключённых ловко открывал в верхней части ящика отверстие, засовывал туда руку, ловил воробья и скручивал ему голову. Здесь же происходил ощип, а затем сбрасывание тушек в большую металлическую кружку с водой, которая подогревалась на огне. Заключённый со следами оспы на лице показывал вверх большой палец, указывал на кружку с воробьиным бульоном и жестами предлагал часовому разделить с ними трапезу.
Бралюка снова начало полоскать.
Пришлось начальнику караула звонить с поста на контрольно-пропускной пункт и просить для прекращения балдежа заключённых, надзирателя.
Часового пришлось менять.
Так бы, наверно, с Бралюком и мучились до самого дембеля. Но ситуацию, неожиданно для всех, разрулил сам Николай. За год до окончания срочной службы, к удивлению сослуживцев, Бралюк написал заявление на учёбу в школу, где готовят оперативных работников ИТУ. Больше всех недоумевал старшина Быстров:
- Это же офицерская должность. Там ведь семь потов снимут, прежде чем получишь офицерское звание.
А поскольку знал, кто и с кем дружит, то спросил, как бы между прочим, его лучшего друга рядового Абаева:
- Халик! На что он рассчитывает?
Абаев, несмотря на дружеские отношения, сам иногда удивлялся причудам своего товарища. И если что и связывало их по общим интересам, так это женщины: приударить за женской юбкой оба были большие мастера.
- Знаете,- чистосердечно признался Абаев. – Между нами говоря, он спит и видит себя кумом в колонии. По его понятиям, работа кума – тёплое местечко. Забор, колючая проволока, часовые... Куда этот заключённый денется? Говорит, попотею, зато потом работа будет – не бей лежачего.
Поломали голову командиры: с какой стороны ни подойди, положительного в характеристике – кот наплакал. Но, с другой стороны, вернётся в часть солдат, ещё целый год будешь с ним мучиться. Взяли грех на душу: написали хорошую характеристику.
Вскоре он отбыл из расположения части. Быстров на радостях даже перекрестился.
Через пять лет лейтенант Бралюк, возмужавший, вытянувшийся на один метр шестьдесят восемь сантиметров в высоту и изрядно похудевший возвратился в ту же колонию, которую охранял. Теперь на правах оперуполномоченного или, как принято называть в среде заключённых, кума.
Работа кума сродни работе сыщика. Предотвращение побегов, незаконной пересылки или переброски запрещённых предметов, тесная связь с уголовным розыском, выявление лиц, замышляющих после выхода из мест лишения свободы новые преступления, а также лиц, совершивших в прошлом преступления, но, в силу ряда причин, не изобличённых в их совершении.
Новый кум в такие дебри не влезал и такой работой себя не утруждал. Женившись, Бралюк, тем не менее, предпочитал всё свободное время проводить в компании девочек. Он забыл одно непреложное правило, которое должен всегда помнить оперативный работник: коль ты изучаешь и документируешь противоправную деятельность лиц, замышляющих преступления, то изучают и тебя, выискивая слабые места. О жизни в колонии Бралюк почти ничего не знал. О нём же, некоторые осужденные знали почти всё.
Среди осужденных был некий Сергей Коростылёв, прозванный из-за своего маленького роста Гномиком. Этот Гномик по оперативным данным числился в числе склонных к совершению побега. На это предшественником Бралюка была даже составлена карточка с красной полосой по диагонали. Карточку эту Николай держал в руках. Да что толку! Нужны действия, оперативные комбинации. А Бралюк к этому не стремился. Зона. Забор. Колючая проволока. Куда заключённый денется? А если попробует бежать, часовые пристрелят.
Между тем Гномик времени не терял. Он скрупулёзно, во всех деталях изучал систему охраны и пропускного режима. Неглупым человеком был этот Гномик. Полгода изучал. А изучая, искал некоторую закономерность в многократно повторяющихся действиях контролёров пропускного режима. Искал он также надёжных и верных помощников, которые в нужную минуту окажут ему услугу. Как бежать, он уже определился: на транспорте, который вывозит из зоны мусор и всякие отходы производства. Гномик обратил внимание, что при вывозе отходов производства, солдат-срочник вероятное нахождение под отходами людей проверяет острым длинным металлическим щупом. Это установившееся постоянство, отработанное до автоматизма, наблюдалось на протяжении нескольких месяцев. И ни разу за всё время наблюдения методика не менялась. Коростылёв стал рассуждать: если его уложить на дно грузовика, а сверху завалить мусором, то острый металлический стержень проткнёт его насквозь. Значит, нужно найти такой способ, чтобы щуп его тела не достал. Он маленького роста и может свернуться калачиком. Но этот «калачик» нужно поместить в какое-то хранилище недоступное для щупа. Что это может быть? Узкая полоска железа, свёрнутая трубкой-кольцом, и в этом кольце свёрнутый калачиком Гномик. А щитом, оберегающим его от острия сверху, будет положенная на кольцо тонкая, но прочная металлическая пластина. Поверх этого сооружения, в которое он, Гномик, заберётся, нужно будет навалить как можно большую кучу отходов производства. Введённый в эту гору щуп контролёра наткнётся на эту пластину и даст сигнал контролёру, что в груде мусора человека нет».
Оставалось ещё несколько немаловажных деталей, которые тоже нужно учесть: например, как не задохнутся в этом «саркофаге». Если кузов автомобиля деревянный, то там между досками есть зазоры, в которые проникает воздух. Важно дождаться, когда за мусором приедет не самосвал с металлическим кузовом, а бортовая машина с деревянным днищем. Есть и ещё одно немаловажное препятствие: контролёр-надзиратель. Он неизменно присутствует при погрузке и следит за тем, чтобы вместе с отходами не погрузили заключённого. И ещё наблюдательный Гномик заметил, что место погрузки отходов просматривается и часовым ближайшего поста. Необходимо отвлечь внимание этих нежелательных наблюдателей.