Айола почти уснула, когда почувствовала, что вода стала остывать. Возникшие, словно из ниоткуда, рабыни вытерли младшую дочь Короля покрывалами и надели на неё халат из тёплой ткани, никогда раньше не виданной девушкой. Халат был гладкий, как шёлк, с видимой стороны и, словно мех, пушистый с внутренней.
Жрицы продолжали и продолжали петь, и, лёжа на кровати своего Царя, она опасалась, что ей придётся пройти мимо них, когда господин отправит её в свои покои, но вместо этого в покои стали заносить еду, и она с удовольствием поела, смотря, как муж присоединяется к ней.
— Я не знала, что в день свадьбы не полагается вкушать пищу, — сказала девушка робко, опасаясь гнева своего Царя и господина.
— Можно есть во время брачной церемонии, Царица, просто на сытый желудок отвар, который я хотел дать вам, может не подействовать, а может вызвать рвоту в бессознательном состоянии.
— Но?..
— Царь не может вкушать пищу, если его Царица не вкушает.
— Это закон?
— Мой закон.
Она спросила, откуда он знает её язык, оказалось, что Царь Горотеон говорит на многих языках и даже владеет письменностью, Айола никогда не встречала таких людей, но он не мог говорить с ней, пока Верховная Жрица не свяжет их священными узами. Первые слова, которые муж говорит жене своей — спрашивает её желание на брачном ложе.
Этого старуха не говорила младшей дочери Короля.
Айола была рада слышать родную речь, она была рада, что Горотеон разговаривает с ней и не проявляет гнев, даже когда она провела пальцем по месту укуса, опасаясь напомнить ему о своём проступке. Он сказал, что если бы она укусила его за нос, он бы гневался, а этот укус не превосходит укус пчелы в жаркий день, поэтому он прощает свою Царицу, после чего она, успокоенная, примолкла.
Её не наказали за непослушание, за сопротивление своему Царю, ей позволили отужинать, и, немного успокоенная, она уснула, завернувшись в удивительно мягкий халат, в опочивальне своего Царя и господина, на подушках, мягче пуха гаги.
ГЛАВА 4. Семь ночей
Ей снились бескрайние льняные поля, цветы в цвет её глаз и тёплый ветер. Ей не хотелось просыпаться, никогда, но морок ночи стал отступать, и юная Царица — просыпаться. Не сразу она поняла и вспомнила, где она, а поняв, испытала страх. Могла ли она оставаться в опочивальне своего Царя? Не вызовет ли это гнев её господина? Она не спрашивала об этом старуху, а та сама не говорила.
Она была в том же халате, что уснула, Царя Дальних Земель не было видно, пения жриц не было слышно, вокруг Царицы был полумрак. Пошевелившись, она почувствовала тяжесть и ноющую боль во всём теле и внизу живота, и испытала желание остаться в постели, но гонимая страхом и неизвестностью, она поднялась и тут же увидела старуху, которая, сжавшись, сидела у изножья кровати, и двух рабынь, которые тут же встали и помогли младшей дочери Короля подняться на ноги. Её переодели в платье, украсив тяжёлым поясом, расшитым камнями, и накинули на голову мантилью, скрыв её льняные волосы. Старуха сказала, что теперь только Царь и господин Царицы сможет видеть волосы Айолы не прикрытыми. Мантилья была подобна паутине и очень понравилась девушке, она перебирала пальцами ткань и удивлялась мастерам, изготовившим подобное чудо. Старуха открыла двери Царских покоев, и тут же появилась стража, которая шла на несколько шагов позади своей Царицы, ступающей по дорожке из шёлка, которая бежала из покоев Царя Дальних Земель в покои Царицы.
Айолу ждал обильный обед со множеством яств и сладостей, после которого ей нестерпимо захотелось спать. Ручной зверь, спрятавшись в подушки, водил носиком и просил поиграть с ним, и младшая дочь Короля не смогла отказать ему. Она бегала за ним по покоям под недовольными взглядами и причитаниями старухи, а потом, обняв мягкое пушистое тельце, уснула крепким сном, многим более крепким, чем ночью.
Её сознание ещё спало, когда рабыни подняли Царицу и повели обмывать. Старуха сказала, что праздник в честь священного ритуала и будущего наследника будет длиться семь дней, и семь дней Айоле следует присутствовать на пиршествах в её честь.
Младшая дочь Короля в ужасе ждала, что мужчины в чёрных одеяниях снова занесут мантию для Царицы, но в этот раз одежды её были легки — нижнее платье, настолько лёгкое, что Айола не ощущала его на теле, и платье из многих слоёв тончайшей ткани, украшенное тонкой вышивкой и жемчугом. Жемчугом же были украшенные длинные волосы Айолы, которые струились по плечам и были укрыты мантильей в цвет платья.