— Ты пошла на этот шаг сознательно? Тебя не опоили, не принудили, не заставили силой ублажать тело и дух всадника перед тобой?
— Я делала это добровольно.
— Кьяна? — он вглядывался в глаза женщины перед ним, в которых не было раскаяния, но и блуда, как у лукавых наложниц, тоже не было, — ты понимаешь, ЧТО ты говоришь?
— Да, я понимаю, Царь Дальних Земель.
— Кьяна… у тебя есть муж твой…
— Муж? А есть ли муж у меня, Царь?
— Твой муж жив и в здравии.
— Что ж, я желаю ему много лет жизни, но самой мне жизнь не нужна.
— Тебе не нужна жизнь твоя, Кьяна?
— Нет, Царь. И не имеет значения, сколь ужасна будет смерть моя за поступок мой, смерть всё равно настигнет меня, принося милость и покой. Никто не спрашивает женщину, нигде, ни в твоём Царстве, не в моем, когда отдают замуж её, и меня не спрашивали… Но если бы спросили — я бы дала согласие. Хели, муж мой, молод и хорош собой, он лучше любого из хитрых и старых сановников, за которого мог отдать меня отец мой… так, я думала. Пока не увидела равнодушие в глазах мужа своего, холодное равнодушие, как сталь его меча…
— Он муж твой, Кьяна!
— Муж? Муж?! Муж, который приходит в мои покои настолько пьяным, что падает, не дойдя до ложа, и засыпает, извергая смрад по покоям. Муж, которого приводят ко мне в покои стражи, как пленника, заталкивая в двери, а я слушаю его шутки со стражниками. Я молода, Царь, но… муж мой не видит меня. Я поняла, что никогда не растоплю сердце его, оно всегда будет холодно ко мне… Тогда я стала молиться богам и духам, всем, своим и богам Хели, чтобы они послали мне ребёнка, я мечтала найти в младенце счастье своё, в материнстве. Я просто женщина, принцесса я или нет, я просто женщина, я хотела ребёнка — так ли много я хотела? Много?
— Нет, Кьяна, все жёны хотят младенца, — воспоминание о слезах Иримы возникло в памяти Горотеона.
— Но как же боги пошлют мне ребёнка, если муж мой не знает тела моего? Если за всё это время он не познал меня, а я его? Как? Я слушала товарок и служанок, и все говорили, сколь много женщин знает мой муж, с кем он проводит ночи, с кем дни… но никогда со мной! Никогда! Как бы я успокоила сердце своё материнством, если тело моё было так же невинно, как до церемонии? До сегодняшней ночи…
— Твой муж не брал тело твоё, Кьяна?
— Нет!
— Это обязанность мужа, ты должна была выйти на совет и потребовать от него это.
— Я слышала достаточно смешков за своей спиной, Царь, чтобы терпеть и этот позор тоже. Надежда жила в сердце моём, я надеялась, что перед разлукой, перед войной, он захочет дать наследника Линариуму… По пути в Дальние Земли я поняла причину холодности мужа… Ианзэ… он стоял рядом, просто стоял, но сердце моё увидело всё. Она была его наречённой, пока его не женили силой на мне… той, что хуже кухарки в замке Линариума, которая родила уже пятерых детей от разных мужчин. Ведь с ней он проводил ночи, а со мной — нет. Но я женщина, Царь, женщина. Я хотела ребёнка, и тогда я решила, что заберу младенца у Ианзэ. У меня не было точного плана, я не просчитывала, я даже не понимала, куда я побегу с младенцем… и я пришла в её покои, когда она разрешилась, там суетились рабыни, шумели люди, в окнах был виден огонь. Я подошла к Ианзэ, она была так слаба, я могла просто приложить подушку к лицу её и умертвить… но она посмотрела на меня и показала младенца, сказав, что это девочка… Они смотрели друг на друга, Ианзэ и её младенец. Кто я, чтобы решать судьбу их? Просто женщина, чья судьба — умереть бездетной, не знавшей любви мужа, в невинном теле, словно я всё ещё юна…
Потом ворвался мятежник, он был подобен безумцу… Рабыня взяла ребёнка Ианзэ и побежала, меч мятежника прошил рабыню, и истошный крик Ианзэ сотряс дворец твой, Царь… младенец был под телом рабыни. Словно мёртвый… Мятежник кричал, словно дух злой вселился в него, что Царица мертва, что Айола мертва, и шёл на нас, подобно хищному зверю, медленно. Но вбежали всадники и стражи и быстро увели его. У Ианзэ хватило сил перевернуть мёртвую рабыню в платье из шелка… Ианзэ не любит шёлк и отдала свои платья рабыням… и девочка оказалась жива. Меч прошёл рядом, забрызгав её кровью, но младенец был жив.
Элнаил посадил меня на коня и вывез из дворца… если есть закон, по которому можно помиловать его — сделай это, Царь. Если бы я была линариумской девой, если бы я могла выбрать себе мужа — это был бы он, единственный из мужчин, кто когда-либо улыбался мне. Редко. Но я собирала эти улыбки, как жена твоя Айола жемчуг… Я полюбила его, как только может женщина полюбить мужчину, и я бы никогда не была с ним, не познала тела его, никогда бы руки его не коснулись меня, даже вскользь… Я боюсь лошадей и редко бываю на улице, поэтому, только поэтому, я попросила жестом, чтобы Элнаил держал меня, как можно крепче… Но я всего лишь женщина, женщина, оказавшаяся в объятиях мужчины, которого любит… Я поцеловала его первая, он бы не посмел… я не знала, как… но всё было неважно, мятеж, Ианзэ, муж мой Хели, всё не важно, сердце моё пело, дух мой радовался, когда тело моё познало Элнаила. Теперь ты можешь казнить меня, как требует закон Дальних Земель и закон Земель, откуда я родом. Я знала, на что иду, я готова была принять смерть тогда, и я готова принять её сейчас, ты можешь выбрать любой способ казни…