— Любой? Даже если я отдам тебя на растерзание тем воинам, — он махнул в сторону стоявших в отдалении всадников.
— Сколько бы ни длились мои мучения, главное, что они закончатся смертью. Мне ни к чему жить, Царь.
Он внимательно посмотрел на Кьяну, видя её словно впервые. Синие глаза её сверкали и были глубоки, черные волосы вились по плечам, она была выше линариумской девы, бедра её были шире, а грудь пышнее, но ноги… ноги её были длинны. Нижнее платье облегало тело женщины в достаточной степени, чтобы увидеть это.
— Она начала ласкать тебя, Элнаил? — Горотеон перешёл на наречие Дальних Земель.
— Это было насилие.
— Не лги мне, Элнаил, скажи мне, как другу, что вырос с тобой и делил последние капли воды и крохи хлеба.
— Да, Горотеон. Я бы никогда не осмелился… ты знаешь это. Но то, что чувствовал, когда смотрел на Кьяну, даже думая о ней, тот комок, что сжимал сердце моё и не давал выдохнуть, то желание, которое я испытывал лишь от одного взгляда на силуэт её… я не смог не ответить на ласки её.
— Она была невинна?
— Да, до этой ночи она была невинна, она невинна, как младенец. Что-то она слышала, но ни губы её, ни тело не знали мужа…
— Ты бы взял в жёны её, Элнаил?
— Если бы я мог выбрать её, Горотеон… Всё, что я прошу — лёгкой смерти для неё.
— Ты бы взял её в жены, не будь она столь знатна, не будь тело её украшено вязью, а платья каменьями?
— Имеет ли для тебя значение, знатна ли жена твоя, когда ты в покоях её, Горотеон? Когда губы твои касаются её, когда ты увозишь её на коне, и смех её, подобно перезвонам колокольчиков, разносится далеко? Имеет ли для тебя значение, сколь много жемчуга в её волосах, когда она сама жемчужина для тебя, хоть и назвала так лошадь! Я бы взял в жёны Кьяну, будь она дочерью простолюдина и торговки… Я полюбил её, а не каменья на платье её, я проклинаю её происхождение и камни… Камни отвлекали её от доли её, от судьбы. Спроси, нужны ли ей камни, и она ответит, что ей нужно другое… Но я не вправе выбирать. Она — не вправе выбирать. Судьба наша предрешена, прошу тебя, как друга, сделай это безболезненно для неё, я не хочу, чтобы она мучилась… и убей сначала меня, пусть в глазах моих застынет она живой.
— Рана твоя будет глубока, Элнаил, но не смертельна. Если тебе хватит сил вернуться в город, ты спасёшь Кьяну. Она будет дожидаться в храме Главной Богини, там же Верховная Жрица совершит обряд, и ты запретишь жене своей выходить из дома и показывать лицо своё кому-либо. Она не покинет порог дома твоего до самой смерти своей, если же ты умрёшь первым — она навсегда останется вдовой без права снова выйти замуж, и будет доживать в доме твоём, в одиночестве.
— Ты?..
— Я нарушаю закон, снимай знаки отличия, быстро. Эти воины не знают тебя… и уж тем более они не знают её… где платье Кьяны? — Элнаил показал глазами, и Горотеон быстро спрял тончайший шёлк под свой плащ, в это же мгновение меч его пронзил Элнаила, и тот упал, подобно мёртвому.
Кьяна кричала, словно обезумев, она проклинала судьбу свою и просила смерти, любой смерти.
Царь Дальних Земель посадил плачущую женщину на своего коня и двинулся в сторону всадников, что сопровождали его.
— Эта женщина обезумела, мятежник схватил её… это всё, что я добился от него, пока не убил.
— Мятежник?
— Да, в городе мятеж, нам следует поторопиться…
— Похоже, эта женщина знатная.
— Вероятно.
— Царь, а…
— В Дальних Землях мятеж, а ты думаешь о женщине? Ты шутишь со смертью. К тому же, тебе разве мало рабынь и дикарок, эта женщина явно знатного рода, возможно, её семья найдёт её, и я не потерплю насилия на своих Землях, воин, не забывайся!
В храме Главной Богини оказалась открыта боковая дверь.
— Снимай платье, Кьяна, — он показал рукой нижнее платье.
— Я не…
— Кьяна, я могу сохранить тебе либо стыд, либо жизнь.
— Мне не нужна моя жизнь.
— Она тебе понадобится, когда за тобой приедет Элнаил.