— Ешь, — Эвиси наблюдала, как несли яства и сладости на стол Наследника Аралана, были они красивы, и аромат исходил от них дурманящий, Эвиси давно не пробовала такой пищи, но не могла она проглотить и кусочка.
Судьба Гелана была неизвестна ей, как и судьба жителей поселения. Тех, кто был на площади, и тех, кто успел уйти, тех, кто погиб, и тех, кому только предстоит смерть. И Эвиси молилась всем известным ей богам, чтобы она была лёгкой.
— Что ты узнал, Эарсил, брат мой? — спросил Аралан после смены блюд, когда унесли фазана и поставили на стол перед Наследником пару крупных рыбин, такие водятся в местной реке, и соседский парень, юный воин, часто приносил Эвиси рыбины и, смеясь, кидал на стол, не прося взамен монет или шёлка.
— Рыбу даю не я, а река, а ей нет нужды в твоих монетах, пленница, научи меня лучше метать нож, как ты это умеешь.
— Хорошо, воин, — Эвиси смеялась и делилась знаниями.
— Я ревную, — улыбался Гелан и обнимал свою Королеву.
— Он же ещё ребёнок.
— Через зиму он станет мужчиной, а ты ещё будешь молода и полна женской красоты…
— Люби меня жарче, воин, и может, я не посмотрю на молодого воина, — смеясь, отвечала Эвиси…
— Аралан, эти люди, на площади, кажется, ничего не знают. Это просто сельские люди, большинство из них не знает, как выглядит руда, многие рудокопы и мастера успели уйти или погибли… остальные, те, кого мы нашли, в клетках.
— Клетках? Как звери? — Эвиси.
— Они и есть звери, сестра моя. И будет лучше, если ты всё-таки отведаешь яства. Мы остановимся только к вечеру следующего дня, конечно, тебе доставят еду по первому требованию твоему, но она будет остывшей.
— Они люди…
— Эвиси! — Меланмир. — Смотри, твоё любимое лакомство… это яблоко в застывшем меду. Съешь его, Королева, ты всегда любила такие яблоки.
— Ты должен найти того, кто знает, куда ушли остальные, — Аралан.
— Некоторая часть из них даже не представляет, где находится это поселение, кто-то родился здесь и никогда не выходил за пределы его, а кого-то привели тайными тропами.
— Эти тропы мы и должны найти!
— Я понял тебя, брат мой, понял, мы найдём… но этот суд, — Эарсил нагнулся близко к лицу Наследника. — Скажи мне, кто нам покажет тайные тропы, если большая часть уже не может ходить, а скоро их ждёт казнь. Мёртвые не говорят, к тому же, там женщины. Сердце моё слабо… Аралан, избавь меня от необходимости смотреть на это, прошу тебя.
— Тебя оберегали от государственных дел, Эарсил. Мать наша, Правящая Царица, всегда полагала, что ты рождён для другой судьбы, и Жрица так говорила. Отец наш считает, что интересы твои далеки от дел Дальних Земель, и я согласен с ними, но сейчас мне необходима твоя помощь, здесь нет наместника, которого я мог бы оставить, а Кринд, которому я могу доверить суд, подобный этому, нужен мне во дворце. Ты знаешь это. Сделай это для меня, для Дальних Земель, для сестры твоей Эвиси, которую похитили эти люди, и для нашей матери, которая обезумела от горя. Сделай это!
— Я понял тебя, брат мой, — Эарсил поклонился.
— Эарсил, — Эвиси улыбнулась брату, посмотрела на Меланмира и продолжила нарочито небрежно. — Там, на площади, нет ли женщин с именами Сеилна или Аларна? Они помогали мне, и я хочу их вернуть.
— Даже если они и есть там, это невозможно, они преступницы, и их ждёт суд и казнь.
— Ах, неужели суд и казнь не может подождать? Они помогали мне, прислуживали, и я хочу их обратно. Те служанки, что прислал муж мой, Меланмир, хороши, но я привыкла к другим.
— Это невозможно, Королева.
— Я просто хочу своих служанок обратно, что тут невозможного?! Потом, когда я найду кого-то более обученного, вы сможете их судить или казнить, или что вам ещё захочется, но сейчас я нуждаюсь в этих женщинах!
— Эвиси, никто не станет нарушать закон Дальних Земель и Главной Богини из-за прихоти, даже твоей.
— В самом деле, — перебил Меланмир Эвиси, показав ей глазами, чтобы она молчала. — Это всего лишь две женщины, малограмотные, грязные простолюдинки, так ли уж важно, где и когда состоится суд Главной Богини.
— Но…
— Аралан, — Меланмир показал взглядом, и Наследник подал знак, чтобы всадники покинули шатёр. — Аралан, Королева … она… она с трудом переносит прикосновения посторонних людей. Ты же сам видишь, что разум её порой застилает лихорадка…
— Ты говорил, что никакой вред не причинён, ты говорил, что ей не требуется осмотр лекаря, и запретил, как муж, осматривать её.
— Всё так, физический вред ей не нанесён, но представь, сколько страха натерпелась Королева у этих людей. Любая из твоих наложниц впадёт в лихорадку, если проведёт в поселении этом хотя бы день! Я не берусь сказать, что было бы с женой твоей, чей голос подобен перезвону хрусталя, а кожа нежна, как роса на лепестках роз поутру, а всё, что требуется твоей сестре — это знакомые ей служанки, придашь их суду позже.