— Нет…
— Эвиси? В чём дело? Ты достаточно хорошо себя чувствуешь даже для дальних поездок, но сказали мне, что не покидаешь ты ступени дворца этого, не выходишь даже во внутренний двор.
— Под сердцем моим младенец, от этого тревога снедает меня.
— От этого… завтра я приглашаю тебя на прогулку, Эвиси, — Меланмир улыбнулся, — а сейчас я слишком устал, чтобы спорить с женой своей, ты готова отправиться на ложе?
— Да, муж мой, — Эвиси встала, позвав одну из служанок, что расплела ей косы и ещё раз нанесла благовония на шею и руки.
Медленно подошла она к ложу своему, спрятанному за слоями полупрозрачной ткани, спадающей от полога, чтобы дурные сны не посещали её ночью, охраняющей от злых духов, что терзают молодых жён или жён, в чьём чреве был ребёнок.
Меланмир поцеловал ладонь Эвиси, тонкую кожу запястья, поднялся губами выше, к сгибу локтя, и только потом увлёк Королеву на ложе.
— Почему ты находишься тут? — проснувшись среди ночи, спросила Эвиси мужа своего, зная, что тот не спит, а молча смотрит в темноту, которая опустилась в покоях, как и каждую ночь, что проводил в покоях жены своей.
— Ты жена моя, Королева Теренсии, моё место рядом с тобой и Наследником своим.
— Твоё место не рядом со мной, Меланмир, и сердце тоже. Ты не спишь почти всю ночь, пугая духов, а до рассвета уходишь из покоев моих, и я знаю куда, почему сейчас ты не там? Ты мужчина, Король, никто не осудит тебя!
— Эвиси, ты мало понимаешь. Ты — жена моя. Ты — Королева, а…
— А Меидин — сердце твоё! И её сын… ведь он твой сын, да?
— Нет.
— Меланмир, не лги мне и не лукавь, ты спас жизнь мне, хотя теперь я и не знаю, что делать с ней, ты больше чем муж мне… Я никогда не причиню зла Меидин и сыну её, твоему сыну.
— Эвиси, как мало имеет значения, чей он сын, Наследника родишь ты, так распорядились боги.
— Боги? Я так мало знаю о богах, в каждой земле они свои, и каждый народ почитает своих богов, считая только их всемогущими, но разве человек сам не может решать судьбу свою, как велит ему сердце, как хочется разуму его? Разве боги указали тебе на Меидин? Или боги сделали её любовницей твоей, разве боги отвели ей огромные покои во дворце твоём? Разве боги велели тебе обмануть и спасти меня от суда Главной Богини? Это сделал ты, именно ты сам, а не законы и воля богов!
— Лихорадка ещё посещает разум твой, Эвиси.
— О, назови это лихорадкой, возможно, те же боги, что вынуждают тебя до рассвета покидать покои мои, чтобы уйти к Меидин, наказали меня лихорадкой.
Дни тянулись за ночами, ночи за долгими вечерами, пока однажды утром, вошедший в покои Меланмир не сказал.
— Мы отправляемся в путь, жена моя.
— Куда?
— Это далёкое место, но не бери много вещей своих, ко времени, когда солнце будет в зените, мы тронемся в путь. Две служанки отправятся с тобой.
Эвиси удивилась и тону мужа своего, обычно говорящему с ней вкрадчиво, и самому распоряжению. Где срочно могло понадобиться присутствие Королевы Эвиси?
Если она и решала дела государственной важности, то не выходя из стен дворца Меланмира.
Многочисленная стража и воины сопровождали просторную карету Эвиси. Иногда они останавливались поесть или по нуждам, но спать Эвиси пришлось в карете, что было неудобно, так что голова её кружилась, и слабость охватывало тело. Озноб пробегал от неизвестности, но никто не отвечал на вопросы её. Служанки не знали местности, по которой ехали они, как и сама Эвиси, начальник стражи ответил, что имеет распоряжение не отвечать на вопросы Королевы, а Меланмир, хоть и был рядом, ни разу даже не взглянул в сторону Эвиси. Словно не жена и его Королева была она, а бесплотный дух, что не виден глазу.
Остановилась карета резко, возница прокричал: «Стоооой», и кони недовольно фыркали и косились на карету и самого возницу, дверь открылась, и появился Меланмир, был он в походной одежде, на которой осела дорожная пыль.
— Королева? — Он протянул руку, помогая Эвиси выбраться из кареты, пока служанка поправляла её платье и косы, которые растрепались от того, что Королева Эвиси спала, и неподобающе выглядели, словно для мужа своего, что видит жену в покоях её. На улице же ожидала стража и воины, которые молча смотрели на свою Королеву, потом склонились в необходимом поклоне и отвели взор свой.
Эвиси огляделась. Пустынная дорога заканчивалась зеленью луга, над которым возвышалась гора, не слишком высокая, не такая, как видела Эвиси вокруг поселения, но казалась такой же неприступной. Вглубь луга вела узкая тропинка, вытоптанная людьми и конями, и терялась где-то у горы, которая снизу возвышалась гладкой стеной, а потом, выше, казалось покатой и даже удобной для восхождения.