— Эльиинг?! — Наследник видел, что это не игра злых духов, что в его покоях действительно жена его, в одежде, в которой часто видел её в покоях своих — халат с широким шёлковым поясом, без вышивок и каменьев, что обхватывает тонкую талию Эльиинг в несколько раз и стекает вниз, к ногам её, теряясь в складках шёлка. — Эльиинг?!
— Это правда? — жена его не поклонилась, как подобает, мужу своему, не назвала его господином, она отступила на три своих шага. Три! А потом ещё на два. — Это правда?
— Что ты делаешь здесь?
— Правящая Царица мне сказала, что я имею право находиться в покоях мужа своего тогда, когда только пожелаю этого. Она не обманула?
— Нет, поверь, она не станет обманывать тебя, но… Эльиинг, ты пугаешь сердце моё и дух. Почему ты пришла?
— Это правда? Рабыни говорили — тебя наказали… плетью. Как рабыню или негодного конюха. Я не поверила, не поверила, но это правда?! Правда! Я вижу!
— Правда, я нарушил закон Дальних Земель, я нарушил приказ Царя и Правящей Царицы, и я понёс наказание. Это закон, Эльиинг. Так должно поступать не только с подданными нашими, но и с собой в первую очередь. Я — тот, кто должен следовать законам, защищать закон, и я — тот, кто нарушил его.
— И ты… ты брал силой тела женщин? Конечно… конечно, ты брал, воин! Ты — воин… Мужчина! Если Наследника ждёт наказание, Наследника, от чьего благополучия зависит мир на всех Дальних Землях, то что может ожидать остальных? — Эльиинг пятилась к широким дверям опочивальни и в ужасе смотрела на мужа своего.
Мантилья, что скрывает волосы жены мужа своего от посторонних глаз, держалась крепко на гребнях, халат же, без застёжек, манил дёрнуть за длинный пояс и обнажить Эльиинг… взять её.
Сейчас.
Немедля.
Это дурманило разум, Аралан не понимал слёз Эльиинг, не слышал слов её, видел лишь губы, которые следует целовать, захватить в плен и терзать, пока не услышишь в ответ стоны наслаждения, а не…
— Насиловал! — Насиловал? Он насиловал?
— Я не насиловал, Эльиинг, никогда, не насиловал юных дев и молодых женщин, у меня довольно наложниц, чтобы я не нуждался в ласках простолюдинок, — голос Аралана становился грубее, властнее, злее.
— Тогда за что тебя наказали… Так!
— Я нарушил закон, — Аралан надвигался на Эльиинг. Злость охватывала его тело и дух, злость пускала корни в разуме его и отравляла воздух вокруг, не давая вздохнуть грудью полной, как хотел этого Аралан.
Эльиинг хотела дёрнуть дверь, не дожидаясь ответа стражи, но муж её — воин. Лучший в Дальних Землях. Муж её — воин, который может перехватить любое движение врага своего. Муж её — не выпустит из рук своих жертву. Никогда.
Эльиинг была зажата, словно в тисках. За спиной её была массивная дверь, которая не откроется никогда, не откроется, хоть кричи, хоть плачь. Стража, слыша шум и голос Наследника, никогда не подойдёт к дверям его без приказа его, никогда не откроет и не выпустит из этих тисков Эльиинг. Перед глазами были бугры мышц мужской груди, которая поднималась и рвано опускалась от быстрого дыхания Аралана, а с двух сторон были руки — большие руки мужа её, и Эльиинг вспомнила, заново увидела, какая пугающая стать у этого человека с обманчиво мягкой внешностью и улыбкой, что видела она у мужа своего лишь в покоях своих.
Аралан нависал над женой своей и хотел лишь одного.
Хотел и делал.
Горячая рука его прижала к себе хрупкое женское тело, и Аралан задохнулся от близости такой, от мягкости груди под слоями шёлка, что вжата в обнажённую грудь мужчины. Другая сдвинула ненужные слои шёлка и оставила горячий след от руки, которая пылала от желания, на внешней стороне бедра, гладкого, прохладного, и прошлась по внутренней стороне, от колена до самого слияния бёдер, до самой нежной, самой гладкой и желанной поверхности…
Эльиинг некуда было бежать, она не могла даже пошевелиться, одна рука мужа и колено крепко фиксировали Эльиинг, другая выводила тонкую замысловатую вязь на бёдрах её и животе.
Аралан задыхался от собственного желания, от аромата благовония, что пользуется жена его — сладкого и свежего, подобно весеннему ветру, от мягкости её податливого тела и груди. От дыхания рядом, от практически невесомости Эльиинг, которую он поднял, прижимая к себе, утопая в собственной похоти.
— Эльиинг, — его движения уже не были изучающими, он брал, то, что принадлежит ему по праву.
Его руки стали требовательными, они сжали ягодицы жены, изучая пальцами всё, до чего хотел и теперь уже мог дотронуться. Имел на это все права, пред всеми богами, людьми, друзьями и врагами. Он держал Эльиинг на весу, вжимая в дверь спиной и вдавливаясь ноющим пахом ей в живот.