— Евгений Никитич, проходите и садитесь. Как говорится, в ногах правды нет, а вы так до сих пор и не перешли к причинам, побудившим вас ко мне приехать.
При этих словах его красивое ухоженное лицо, со слишком тонкими для мужчины чертами, искривилось в гримасе удивления.
— Разве, Ярослав Кириллович? Мне казалось, причина моего визита очевидна.
— Вам казалось, Евгений Никитич. Я навскидку могу предположить причин пять, начиная от желания отомстить мне и вызвать на дуэль и заканчивая…
Договорить я не успел. Воронцов, уже усевшийся в кресло, дернулся так, что чуть из него не выпал, и укоризненно погрозил мне пальцем.
— Шутить изволите, Ярослав Кириллович? Довольно жестоко, особенно в такой тяжелый день.
— Приношу вам свои соболезнования, Евгений Никитич, и уверяю, что у меня не было желания лишать вашего отца жизни.
— Отец был слишком несдержан в своих желаниях и слишком уверен в собственно превосходстве, — ответил Воронцов. — За что и поплатился. Уверяю вас, Ярослав Кириллович, у меня и в мыслях не было в чем-то вас обвинять. Напротив, вы поступили необычайно великодушно, и я не могу не испытывать признательности по отношению к вам.
Хмык Серого раздался в полной тишине, потому что я, честно говоря, потерял дар речи от слов Воронцова, из которых выходило, что приехал он меня благодарить. Воронцов посмотрел на нашего финансового директора с легким презрением и продолжил:
— Вы могли его убить, но предпочли пощадить. Вот он, признак воистину великого человека. Вы еще молоды, Ярослав Кириллович, но у вас великое будущее, в котором я бы хотел стать вашим другом. Мне очень хочется надеяться, что вы не затаили обиду на наш клан. Поверьте, линии моего отца мало кто у нас придерживался, и думающие люди у нас вздохнули с облегчением.
Он говорил, говорил, говорил, и через некоторое время я понял, что окончательно утратил нить в его рассуждениях. Что он хотел сказать, зачем приехал — для меня оставалось все так же загадкой. Не заверить же в вечной дружбе человека, который убил его отца?
— Ярослав Кириллович, вы приедете проститься с отцом? Проводы будут послезавтра.
— Извините, Евгений Никитич, мне это кажется неуместным. Прямо или косвенно, но я послужил причиной его смерти.
— Это так. Но мы должны показать, что трений между нашими кланами нет. Я как раз приехал, чтобы согласовать с вами ваше присутствие.
Ехать на похороны совершенно левого для меня мужика я не собирался, что и дал понять сразу.
— И все же мне кажется это неуместным. Ваши родственники могут посчитать оскорбительным для себя мое присутствие. Похороны — не место для демонстраций, уж простите, Евгений Никитич. Кроме того, вашего отца я не знал совершенно. Наше знакомство было слишком коротким и неприятным, чтобы я мог посчитать себя вправе прийти на похороны.
Воронцов не выглядел расстроенным смертью отца, но его родственники могли чувствовать совсем другое. Мне только скандала не хватало, который непременно появится в «Клановом Вестнике», столь усердно читаемом Деном. Наверняка там уже в красках описали дуэль и смерть Воронцова.
— Ваша тонкая душевная организация делает вам честь, Ярослав Кириллович, — склонил голову Воронцов. — Мне жаль, что ваши принципы не позволяют вам отринуть непонимание. Тем не менее основной целью моего визита было сказать, что клан Воронцовых не имеет претензий к клану Елисеевых.
Он столь ожидающе на меня посмотрел, что я сразу догадался, что нужно сказать, чтобы этот тип наконец убрался:
— Клан Елисеевых не имеет претензий к клану Воронцовых.
— Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество, — Воронцов говорил это уже стоя. — Мне очень жаль, что наше знакомство произошло в таких обстоятельствах, но я все же должен отметить, что очень ему рад.
— Я тоже рад был познакомиться с вами, Евгений Никитич.
Но куда больше я был рад тому, что этот тип наконец уходит. И вэтом случае — даже искренне.
Глава 11
Когда я вывалился в реал после беседы с Дамианом, чувствовал себя круглым идиотом. Хотелось постучать по голове, чтобы убедиться, что она не пустая или что она не заросла полностью чем-то совсем не похожим на мозги. Потому что разгадка все это время была у меня под самым носом.