— Точно не «Крылья», — разочарованно проворчал он.
Внезапно дверь распахнулась.
— Кто здесь? — испуганно прошептала Валерия Лазарева и сделала несколько шагов внутрь комнаты. — Варсонофий, это вы?
Ее руки были готовы спустить на вторженца шаровую молнию, которая бы наверняка исказила портал, поэтому маг, прежде чем активировать артефакт, сначала бросил парализующее заклинание на помешавшую ему женщину. Поскольку тренировался он в использовании магии куда чаще, чем она, успел первым, после чего тут же активировал телепорт и шагнул в него, досадуя, что его заметили и что главарь будет недоволен. То, что Валерии упала виском аккурат на угол письменного стола, он уже не видел.
Горничная обнаружила незакрытую дверь ранним утрам, когда рассеялись все следы магии, а Валерия была мертва. Она заорала так громко, что ее услышали не только те, что уже приступили к работе, но и те, что еще спали.
Первым пришел Кирилл. Какое-то время он оторопело смотрел на тело жены, смотревшей пустыми глазами куда-то под кровать сына, потом велел заткнуться горничной, которая вопила не переставая, и отправил ее за Андреем Кирилловичем. Но тот пришел сам.
— Что случилось? — спросил Лазарев-старший.
Младший поставил защиту от прослушивания и лишь после этого довольно зло ответил:
— Это я у тебя хотел спросить, что случилось. Я говорил, что не хочу убивать Валерию. Достаточно было, что она находилась постоянно дома. Но ты решил сделать все по-своему и убил мою жену.
— Кирилл, ты серьезно? — возмутился Лазарев-старший. — Я не стал бы проворачивать такое за твоей спиной. Не скажу, что я огорчен смертью Валерии, но руку к этому не прикладывал, могу дать любую клятву. — Он осмотрел место происшествия, ничего не делая и ни к чему не прикасаясь, и заключил: — Это похоже на обычный несчастный случай.
— На обычный несчастный случай в комнате Андрея? Что она тут вообще делала?
— Мне-то откуда знать? Она мне не докладывала. Можно только предположить, что затосковала по сыну. — Андрей Кириллович потер виски. — Надо же, как все не вовремя. Ведь только все начало налаживаться — и нате вам…
В коридоре раздались торопливые шаги.
— Боже мой, Лера… Она мертва? — застыла на пороге Мария Тимофеевна.
Кирилл развеял защиту от прослушивания и сказал:
— Мама, хоть ты не входи. Наверное, надо кого-то вызвать…
— Не кого-то, а Императорскую гвардию, — сразу решил Лазарев-старший. — Нам не нужны слухи.
— Они все равно будут. — Мария Тимофеевна прижимала руки к лицу. — Большинство наших знакомых в курсе, что Лера доставляла нам одни проблемы. Боже мой, боже мой, какой ужас…
— И тем не менее это несчастный случай, — раздраженно сказал Андрей Кириллович, которому в словах жены послышался намек на то, что он приложил руку к смерти невестки. — И в последнее время с Валерией не было проблем.
— Только потому, что ее не выпускали из дома, — заметил Кирилл. — Но она наверняка жаловалась на нас подругам по телефону.
Андрей Кириллович молча развернулся и отправился в свою спальню, где взял с прикроватной тумбочки телефон. Тянуть со звонком было нельзя.
— Дмитрий Максимович, прошу извинить за ранний звонок. Но проблема слишком серьезная и касается в том числе императорской семьи. Точнее, его племянницы, которая была найдена мертвой сегодня утром.
Буквально через полчаса особняк Лазаревых был наводнен толпой магов, которые с артефактами шастали не только по комнате, в которой так и продолжало лежать тело Валерии, но и по всему этажу. Время от времени кто-то подходил с докладом к злому и невыспавшемуся Ефремову, который коротко кивал и давал новое задание.
Наконец тело Валерии увезли, а Ефремов вместе с Лазаревыми уединился в кабинете Андрея Кирилловича, где с удовольствием отпил кофе, принесенное расторопной горничной.
— Если кто-то из вас имеет отношение к смерти Валерии Дмитриевны Лазаревой, самое время признаться, — неожиданно сказал генерал.
— Если необходимо, мы оба можем дать клятву, что не имеем отношения к смерти моей супруги, — холодно сказал Кирилл.
— А и дайте, лишней не будет, — Ефремов говорил вроде бы спокойно, но в его поведении чувствовалась некоторая напряженность, поэтому Лазаревы возмущаться недоверием не стали и оба дали магическую клятву о непричастности, после чего Кирилл сказал: