— Успели, не успели — это бабушка надвое сказала, — пробурчал недовольный Ефремов. — Это проверить сейчас уже никак не удастся. Зато мы можем проверить другое. Сейчас мы этих гавриков отвезем к себе и будем допрашивать по-настоящему, если, конечно, они не решат облегчить свою участь чистосердечным признанием на кого они работают.
Ответом ему было гробовое молчание. Еще бы, слишком свежо было воспоминание о том, что случилось с Воронцовым. Никому не хотелось заканчивать свой жизненный путь так же, как и он, а это значит, что даже намека нам не дождаться.
Глава 18
Зол я был на Ефремова так, что даже отвечать не мог на расспросы нормально, с трудом сдерживал эмоции. Хорошо хоть маяке на Светлану не забыли поставить, но со всем остальным в его организации был полный швах. Генерал допрашивал меня сам, пытаясь вытащить то, чего я в принципе знать не мог. Я отвечал через раз, больше обдумывал свои ошибки, к которым прыжок в телепорт не относил. Случилось бы это еще раз — опять бы прыгнул, потому что Светлане грозила настоящая беда. Я подозревал, зачем она нужна была Накреху, и понимал, что живой ей было не уйти, если я прав в своих подозрениях. Своими ошибками я считал то, что доверил проведение операции Ефремову, то, что не проверил наличие маяка в общей комнате, и то, что не ушел в невидимость сразу, как прыгнул в телепорт. Последнее могло помочь нейтрализовать нападавших куда успешнее, если при них не было определителя посторонней ауры. А его при них не было, а значит, я бездарно профукал свой шанс спасти Светлану единолично. Но я никогда не был боевиком, опыт такого рода нарабатывался у меня уже здесь, и довольно болезненно.
— Елисеев, у тебя есть идеи, кто стоит над задержанными? — тем временем продолжал допытываться Ефремов.
— Идеи есть, доказательств нет, — честно ответил я.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался он.
— Мои идеи, даже если я о них расскажу, вам ничего не дадут, Дмитрий Максимович, — отказался я делиться знаниями.
Тем более что говорил я чистую правду. Скажи я, что где-то неподалеку в чужом теле находится иномирный маг, что это даст Ефремову? Даже если поверит, а не посоветует обратиться к психиатру ничего не даст. Я не знаю, чье тело маг занимает. И сдается мне, этого не знал и Воронцов. Не такой идиот Накрех, чтобы ставить под удар себя, наверняка он притворяется кем-то еще, не тем, в чьем теле сейчас сидит. Мои личины местными артефактами не берутся, так что, скорее всего, его тоже. Нужно найти время, чтобы добить расшифровку ключа и залезть в записи Соколова. Возможно, там меня ожидает масса сюрпризов. Конечно, Накрех переселился давно. С того времени магическая наука не стояла на месте, и он может чего-то не знать, но может и знать такое, к чему я окажусь не готов — это и личные наработки, и утерянные знания, которыми давно покинувший тот мир маг может владеть.
— Ярослав, ты, наверное, не понимаешь, что нам сейчас важна любая ниточка, чтобы все это распутать.
— Дмитрий Максимович, у вас этих ниточек целых три. И все три можно дергать долго и упорно, пока все не вытащите. Из меня же к преступникам не идет ни одна, и я вам ничем в распутывании не помогу. Не менталист я ни разу.
Ефремов уставился на меня, как будто пытался загипнотизировать. Но я смотреть так тоже умею, особенно напрактиковался за время управления кланом. Серый мне даже как-то сказал, что взгляд у меня тяжелый, на всех действует. Как выяснилось, не на всех. Эта дура Полина, несмотря на ясно выраженный запрет, отцепила Сысоевский подарок от рюкзака и утащила к себе под подушку. Вряд ли от большой любви, наверняка пообещала это уроду Сысоеву. А то что ей не просто так запрещали, ей и в голову не пришло, посчитала желание самоутвердиться за ее счет или ревностью. Разговор с ней предстоит серьезный, но много позднее. Сейчас ей точно не до разговоров. Ей еще повезло, что не умерла. Тимофей, с которым я созвонился, сказал, что еще пару секунд — и он бы Полину не вытащил. И что с ней делать? Сама себя наказала так, что никакое мое наказание с этим не сравнится.
— Елисеев, если ты скрываешь важные для следствия сведения, то я напоминаю, что это уголовно наказуемо.
— Дмитрий Максимович, с чего вы взяли, что я от вас что-то скрываю? А про уголовно наказуемо вообще насмешили. Сейчас наказывают за помощь Императорской гвардии? Точнее, за то, что делаешь их работу? Что вам император-то сказал?
Ефремов нервно дернул углом рта.
— Елисеев, чтобы он ничего не сказал, мне нужно ему хоть что-то позитивное предъявить. А у нас пока даже не знают, как обойти клятвы, чтобы из преступников что-то вытащить и это что-то не превратилось в кровавый дождь.