— Александр Васильевич, ему ветровка нужна, — решил я.
— Вы меня догола раздеваете, — недовольно проворчал Сухов и выдал, но не ветровку, а куртку от спортивного костюма. Выглядела та новехонькой, значит, не использовалась, в отличие от штанов, которые были на Сухове даже сейчас. — Будешь должен. А теперь убирайтесь.
У Невеса громко забурчал желудок. При усиленной регенерации есть хотелось всегда и помногу. Но Сухов лишь бросил в сторону бывшего приятеля короткий взгляд и заявил:
— Кормить не буду. Это теперь твоя забота, Ярослав.
— Бутерброд хоть ему выдайте на дорогу, Александр Васильевич, а то пока мы на такси доедем, он сам себя съест.
Пока Сухов ковырялся на кухне, я быстро связался с Постниковым и попросил его срочно заказать пиццы, потому что все равно сначала придется ехать на квартиру, а уж потом в поместье. Телепортационный артефакт был у меня на одного, так что финт с переносом целителя сразу по месту проживания не вышел бы. Уже из такси я позвонил маме и попросил распорядиться, чтобы приготовили комнату для нашего нового целителя. И еды туда доставили побольше, разной, потому что тому требуется восстановление после нападения. Со Светланой я успел лишь коротко переговорить, что выполняю просьбу Ефремова, поэтому пока не дома.
— Помоги ему чем сможешь. Нужно, чтобы виновные в смерти отца и брата были найдены и наказаны, — неожиданно жестко сказала она.
— Не веришь в вину Волошиных?
— Их артефакты не слишком хороши в защите, но и в нападении тоже, — ответила она. — Нужно смотреть, что там было у Мальцевых.
— Вряд ли мы это узнаем.
Я бы поговорил с ней еще, пусть и на такую не слишком романтичную тему, но мы уже приехали, пора было выходить. Невес затравленно оглядывался, потому что все для него было незнакомым и пугающим. Пришлось подбодрить:
— Все будет хорошо.
— Хотелось бы, — страдальчески ответил он.
Пиццу привезли чуть позже нас, я как раз успел позвонить Ефремову и включить чайник. Невес подозрительно осмотрел треугольник, покрытый расплавленным сыром, но все же решил попробовать, тем более что его организм уже расправился с тем, что было выделено Суховым, и требовал новых калорий для ремонта повреждений.
— А вкусно… — удивленно сказал он.
— Это он на каком языке? — заинтересованно подался к нему Тимофей. — Не слышал такого произношения.
— На волховском, — ответил я. — К сожалению, это единственный язык, который он знает. Он разошелся во мнениях с начальством и его чуть не убили.
— Он по-нашему говорит… — удивился Давыдов-старший. — Прекрасно говорит, он мне базу целительскую давал. Хотя он тогда выглядел получше, конечно.
— Вы в снохождении общались. Там язык вообще не важен, — пояснил я. — Дань, его легализовать как-то надо. И фамилию придумать.
— Пусть Давыдовым тоже будет, — предложил Илья Владимирович. — Скажем, что мой дядька. С языком, конечно, похуже.
— Выучит как-нибудь Нестор Александрович русский язык, — ответил я. — Обратного пути у него все равно нет.
Обсуждаемый нами псевдоволхв тем временем уписывал пиццу с таким счастливым выражением на физиономии, что даже не хотелось спрашивать, куда в него столько лезет. Чаем он тоже заливался от души, наполняясь здоровьем прямо на глазах.
Но для безопасности одного здоровья нынче магу мало, поэтому я сходил и достал из сейфа защитный артефакт, один из первых сделанных мной здесь. В поместье подберем получше. Или вообще индивидуальный сделаю.
К приезду Ефремова пицца была окончательно приговорена, а Невес с такой тоской смотрел в пустые коробки, что я заказал еще. В конце концов, целитель он, значит, понимает, сколько можно есть без заворота кишок. Поди, сразу перегоняет энергию пищи в энергию восстановления: лицо начало округляться, а с запястий, которые выглядывали из рукавов спортивной куртки, почти сошли шрамы. Хотя сам Невес все еще напоминал голодающего. Таким его и увидел Ефремов.
— Ярослав, я же говорил, что разговор не для посторонних — возмутился он. — А у тебя здесь всякие подозрительные больные на излечении.
— Это не больной, Дмитрий Максимович, а настоящий волхв, которого изгнали свои за чрезмерный аскетизм и самобичевание, — нашелся я, потому что шрамы, конечно, мужчину украшают, но происхождение их нужно как-то объяснять. — Обучал Илью Владимировича.