— Получается, он против своей сестры выступает и возможного племянника?
— Если бы. У них уже информация есть, что ребенок Ирины будет недееспособен. Глава Шуваловых так вообще внутри. Уж не знаю, чего он хочет больше: чтобы дочь не обидели или чтобы власть мимо рта не пронесли. И кроме Шувалова там сильных магов хватает, потащил кого мог, чтобы замазать посильнее. Вообще, они не сегодня организовались. Я говорил покойному императору, что давно брать надо, они там все уже себе на сроки наинтриговали.
— И почему не брали?
— Потому что у них там ментальных закладок выше крыши. Когда император попытался из одного инфу вытащить, тот умер, почти ничего не раскрыв. То есть подозреваемый умер, а вину его доказать не удалось. А теперь представь, что у нас внезапно помирает толпа клановых. И не мелочевка какая там сплошь главы и наследнички. Вони было бы выше крыши. К этому ни император, ни императрица оказались не готовы. Вот и получили то, что получили.
— Все равно толпа помрет, — заметил я. — Не сейчас, так при допросе. Дмитрий Максимович, я Шувалова сейчас к вам приволоку? Допросим.
— Сможешь так, чтобы остальные не заметили? — азартно уточнил генерал. — Я бы еще с Воронцовым пообщался.
О том, что данные индивидуумы могут не пережить разговора, он точно не переживал. Да и то сказать, нынешнее столпотворение спишет все жертвы. Теоретически я вообще мог бы чем-нибудь массовым вдарить по площади. Мог бы, но не буду. Потому что ни перед кем нельзя сразу выкладывать свои козыри. С Ефремовым нам сейчас по пути, но против императрицы он не пойдет. А ей я не очень-то нравлюсь.
— Будет вам и Воронцов, — согласился я. — Но чуть позже. Сначала поговорим с Шуваловым, потом схожу за Воронцовым.
Под невидимостью я дошел до Шувалова, набросил на нас обоих отвод глаз, а потом приложил противника параличом, поймал падающее тело и под общей невидимостью потащил к Ефремову, не особо заботясь о сохранности дорогого костюма. Далеко тянуть необходимости не было, все равно нас никто не видел, да и похищение прошло незаметно, так что я лишил Шувалова артефактов, кроме своей телефонной трубки, после чего снял паралич. Шувалов потряс головой и уселся, прислонившись к стене. После паралича всегда требуется какое-то время, чтобы человек пришел в себя, так что переживать, что Шувалов предпримет какие-нибудь резкие действия, не приходилось. Блокирующих магию наручников при Ефремове не было, к его глубочайшему сожалению, так что пришлось обходиться тем, что имелось.
— Владимир Петрович, как это вас угораздило? — отеческим тоном поинтересовался Ефремов, не забывший включить диктофон перед началом беседы. — На родную сестру руку подняли, как не стыдно?
— Да что вы такое говорите, Дмитрий Максимович? — возмущенно пробухтел Шувалов. Двигаться нормально он еще не мог, но мозги у него сейчас так ворочались, что если бы это как-то выражалось визуально, то искры от нашего недобровольного собеседника летели бы только так. — Я, напротив, уговариваю всех успокоиться.
— В первую очередь меня, да? — Я жестом фокусника вытащил из его кармана артефактную трубку. — Откуда это у вас?
— Вы же и подбросили. Прямо сейчас при попустительстве генерал-майора Ефремова, — бодро ответил тот и нагло улыбнулся.
— Вы думали, я вас не узнаю по голосу? Вы не особо старались его скрыть.
— А мы с вами разговаривали? — вытаращился он на меня. — У вас есть хоть какие-нибудь доказательства?
— Владимир Петрович, вы, кажется, не осознаете своего положения. Мне не нужны никакие доказательства. Вы нанесли ущерб здоровью моей сестры. — Я сказал это так, что Шувалов побледнел и завозился на земле, еще больше пачкая дорогой костюм в пыли. — Поправимый или нет, еще неизвестно. И после этого вы считаете, что вам все сойдет с рук? Да я вас в асфальт сейчас вкатаю и скажу, что так нашел. А Дмитрий Максимович подтвердит.
— Подтвержу, — согласился тот. — Потому что вы вот где уже у меня со своими мечтами о власти.
Ефремов провел ребром ладони по горлу с таким видом, как будто не показывал уровень своего превышенного терпения, а угрожал, намекая на неминуемую смерть преступника.
— Но это незаконно, — возмутился Шувалов.
— А то, что вы сейчас делаете, законно? — удивился я. — Да и не все ли равно будет вашему трупу, законно он получился или не очень. Повторяю, вы тронули моих близких и за это ответите.
— И мы с вас Владимир Петрович получим все нужные нам сведения, — почти ласково сказал Ефремов. — И только от вас зависит, в каком состоянии вы будете после допроса: пригодном для суда или пригодном для захоронения. Разумеется, не заживо, мы же не садисты какие-нибудь. Ради удовольствия людей не мучим.