— Ярослав, куда теперь?
— Кто приоритетней?
— Так-то оба… Можно посмотреть, чей труп ближе, а чей дальше? — уточнил Ефремов.
— Можно.
— Тогда поедем к тому, что ближе, — решил генерал.
Пришлось активировать оба флакона сразу, но серые лучи, которые из них вышли, указали в одном направлении. Были они и примерно одной плотности, что косвенно указывало на то, что трупы лежат рядом.
— Направление видишь? — спросил Ефремов у водителя. — Вот туда и рули, по возможности.
По улицам города пришлось покружить, чтобы двигаться хотя бы примерно в ту сторону, но напрягало меня не это, а то, что по мере движения оба луча начинали рассеиваться, поэтому в неуспехе я был убежден задолго до того, как мы увидели очистные сооружения. Итак, Накрех все концы спрятал даже не в воду, а в дерьмо. Оба тела были распылены и отправлены путешествовать по трубам в веселой компании городских отходов.
— Думаю, дальше ехать смысла нет, — повернулся я к Ефремову. — То, что осталось от тел, было слито в канализацию.
— По трубам проследить можно? — уточнил генерал.
— Бо́льшая часть — там, — я кивнул на очистные сооружения. — В трубах есть следы, но именно что следы, и они размываются с каждой минутой. Это раз, а два — я вряд ли придумаю на коленке способ отсечь основную часть. Не проследим, откуда притекло. Однозначно. Разве что перекрыть трубу, а все дерьмо отсюда слить куда подальше, чтобы не фонило. И то не факт, что что-то выясним.
Ефремов поскучнел, представив, во что может вылиться попытка оставить город без привычных удобств даже на несколько часов. А тут дело явно не ограничится часами, потому что пока заблокирую, пока отсюда все вывезут…
— Запереть надо было этого придурка, — раздраженно ляпнул он. — Да чего уж теперь. Душу его выцепить нельзя?
— Маловероятно. Если только осталась у места упокоения. Это редко бывает. И даже если осталась, то места упокоения мы не знаем.
— Может, она там, где Глазьев встречался с Новиковым? Где случился обмен? — неожиданно предположил Александр, который ничуть не расстроился неудачей. Напротив, как мне показалось, результат нашей поездки его полностью удовлетворил. — Может, душа посчитала, что вылетела оттуда и вернулась?
Нес он сейчас чистую ересь, но не скажешь же такое наследнику престола при посторонних? Александр и без того болезненно реагировал на любые замечания. Я начинал понимать, почему Айлинг расторг ученичество с Дамианом: столь высоко сидящие ученики были неудобны со всех точек зрения кроме оплаты самого обучения.
— Душа обычно остается там, где она вылетела из тела в последний раз, — нейтрально ответил я. — Но в случае Глазьева я сильно сомневаюсь, что она осталась.
— Почему?
— Потому что тот, кто уничтожил тело, мог и отправить душу в Воронку перерождений сразу, — пояснил я. — Дать ей такой пинок, что никто не сможет оттуда выцепить.
— А развоплотить душу мог? — передернув плечами, как будто ему внезапно стало холодно, спросил Ефремов.
— Зачем? — удивился я. — Куда проще пнуть. И по затрате энергии, и по ингредиентам. Части из которых у него точно не было.
— Короче, как ни крути, выходит полная жопа, — грустно сказал Ефремов. — У меня даже идей нет, как к этой твари подобраться.
Я выразительно посмотрел на водителя, намекая, что незачем о столь серьезных вещах говорить при посторонних. Уж идеи мы можем обсудить наедине. Ефремов меня понял и замолчал. Александр тоже разговорами нас не баловал, хотя временами на его лице расцветала довольная улыбка. Видно, уже прошло расстройство от того, что потерпел неудачу там, где у меня что-то получилось. На его месте я бы вообще нас не сравнивал, потому что я и знаю больше, и практикую дольше, но уязвленное эго Александра требовало хоть какого-то удовлетворения, которое и дала наша неудача.
По приезде в дворцовый комплекс мы опять пошли в кабинет Ефремова.
— Елисеев, как хочешь, но придумай что-то для безопасности, — сказал Ефремов. — Потому что, как я понимаю, нашими артефактами он уже не определится?
— Разве что очень близко, — согласился я. — В паре метров, и то с большой погрешностью. Под нее попадут теперь и Глазьевы в том числе.
— На Глазьевых мне наплевать, — честно признал Ефремов. — Потому что, если бы не они, мы бы не сидели сейчас в луже.
Желание перевалить свой просчет на других мне было понятно, поэтому я промолчал.
— Могли постоянного наблюдателя в больнице посадить, — выдал идею Александр.
— Нерационально, — отрезал Ефремов. — Наблюдать постоянно за телом в блокираторах нет никакого смысла. А вот оповещение на снятия блокираторов можно было поставить. Но кто знал, что Егору Дмитриевичу моча в голову ударит?