— И все-таки целый поселок… — Император постучал пальцами по столу. — Не слишком ли большой для Елисеева?
— Пока великоват, Ваше Императорское Величество, но только пока. Кто-то покупает костюмы на вырост, а Елисеев недвижимостью обзаводится, — с усмешкой ответил Ефремов. — Думаю, людьми он тоже прирастать будет. И это хорошо, Ваше Императорское Величество, потому что еще один сильный клан, лояльный власти нам нужен.
— Уверен, что лояльный, Дмитрий Максимович? У него слишком много от нас секретов, — скептически сказал император.
— Может, он бы и отказался от части секретов, Ваше Императорское Величество, но они же не все его. А гнильцы в нем точно нет. И надо признать, есть от него определенная польза: он как будто катализатор для проявления проблем. О некоторых мы бы и знать не знали если бы не он. Тот же Зимин…
Ефремов тут же пожалел, что вспомнил про бывшего начальника: как они ни бились, выйти на сообщников Зимина не удавалось, поэтому и их количество, и их цели пока оставались неизвестными. И это сильно беспокоило и его, и императора.
Интерлюдия 10
Андрей Лазарев с Тихоном Сысоевым хоть и пересекались в общих компаниях, но никогда дружны не были. Лазарев Сысоева не любил. Тот был туповат и постоянно протаскивал в школу наркоту, отчего казался еще тупее. Поговаривали, что его собираются отчислить за неуспеваемость по итогам года. В «Крыльях Феникса» такое не практиковали, но для Сысоева наверняка сделают исключение в связи с поступлением великой княжны. Даже если не учитывать собственные выкрутасы этого придурка, было бы странным оставлять тут сына человека, который находился под следствием за нападение на императора.
Поэтому Андрей весьма удивился, когда в школьной столовой Тихон плюхнул поднос на его столик и сам плюхнулся на сиденье рядом.
— Слышал, что твой брательник учудил? — спросил Сысоев с таким довольным видом, как будто участвовал в деле сам.
— У меня нет брата, — отрезал Лазарев.
При упоминании о Елисееве он всегда начинал злиться. Вот и сейчас появилось желание встать и пересесть подальше от Сысоева.
— Да я сам Елисеева терпеть не могу, — скривился Сысоев. — У меня из-за него папахен сидит с неясными перспективами. И вообще, он нас ограбил и подставил.
— Вы ему сами продали поместье Вишневских, — исключительно из жажды справедливости возразил Лазарев. К тому же Сысоев ему был ничуть не приятнее Елисеева, а возможно, даже противнее, потому что рожу Тихона приходилось видеть намного чаще.
— Мы профукали момент, когда там химеры передохли. А ему об этом Ефремов сообщил.
— Они тогда друг друга вообще не знали.
— Ну ты и дебил. Шифровались они, елисеевская мамахен давно наняла Ефремова учителем. Вот они придумали как нас грабануть, чтобы никто не прикопался.
— Почему бы Ефремову тогда самому вас не грабануть на вишневское поместье? — скептически спросил Лазарев.
— Потому что палевно это. А так откат с Елисеевых получил — и все довольны. Папахен правильно решил вернуть нашу собственность, но действовал неправильно. Нужно было через суд. Да что теперь…
Сысоев загрустил и принялся выписывать вилкой на скатерти сложный узор. Краской ему служил ярко-красный соус, который очень хорошо ложился на белоснежную ткань. Лазарев поморщился, потому что художественными способностями Сысоева обделили и его рисунок привлекал внимание только цветом, но никак не мешаниной линий.
— Тихон, если честно, мне по фиг на ваши проблемы с поместьем. И на Елисеева мне по фиг. Как бы некоторым ни хотелось тыкнуть в меня родством, он мне не брат, и мне неинтересно ничего из того, что с ним происходит.
Тут он сильно покривил душой, потому что не только жадно слушал, что рассказывали дед и бабушка, но и рылся в интернете в поисках упоминаний о навязанном родственнике, жизнь которого была бурной и куда более интересной, чем его собственная.