- Под усиленным конвоем пленников ведут в подвал Вашего дворца, где находятся самые надежные тюремные камеры, а Юнор спешит к Вам, чтобы лично сообщить об успехе. А вот и он сам!
Двери в зал широко распахнулись, и через них гордо прошествовал Юнор с высоко поднятой головой. Подойдя к столу, он встал на одно колено и стал ждать разрешения заговорить.
- Встань, мой верный слуга. - Произнес Горван, и его суровое лицо с глубокими морщинами украсилось улыбкой. - Ты достоин похвалы.
- Благодарю, мой Повелитель. Я сделал все, чтобы поймать Трисмегиста. Это было трудно, но я справился. То, что не удалось Греан-Мору и Братьям Полнолуния, получилось у меня.
- Но нашел-то корабль не ты, а мой лучший ученик, маг Глотит. Осадил Юнора Главный Маг. - Именно он привел тебя в нужную бухту, а справиться со смертельно уставшей командой и с бесчувственным телом Трисмегиста не составило особого труда.
Юнор яростно сверкнул глазами, но воздержался от комментариев.
- Мой Повелитель, - обратился Толи-Покли к Горвану, - Глотит только что послал мне мысленное сообщение о том, как проходила охота за кораблем Трисмегиста, и Юнор в нем выглядит не лучшим образом. Во время поисков он пил крепкое вино, развлекался с взятыми в плавание портовыми шлюхами, всячески мешал моему ученику глупейшими советами. Он отпустил на все четыре стороны корабль, на котором плыл Трисмегист, и его команду. Более того, Юнор передал капитану судна послание для Мага-Императора, что, как я помню, не входило в его полномочия. Мой ученик сейчас находится возле пленников и обеспечивает их охрану. А Юнор даже не удосужился убедиться, что они помещены в надежные камеры.
- Так ли это? - Грозно сдвинул брови Горван, а его глаза, вперившиеся в быстро потерявшего свою спесь Юнора, налились яростью.
- Все зависит от точки зрения... - Начал лепетать бывший маг.
- Что ты написал в письме?
- Только то, что Вы, мой Повелитель, говорили мне, отправляя на охоту. Я известил Мага-Императора о том, что командующий армией Трисмегист и командующий кавалерией Реасон захвачены в плен. Требовал, чтобы боевые действия были немедленно прекращены, а войска северян отведены за Хадор. Юнор являл собой образец невинности и подобострастия.
- Ты - болван и тупица. Прочь с моих глаз. Сиди и жди, пока снова не позову. - Грубо рыкнул на него Повелитель. - Сначала Трисмегист лишил тебя магии, а потом ты сам лишил себя остатков разума. Прочь!
Юнор опрометью выскочил за дверь. Горван повернулся к Толи-Покли. Тот сидел с полузакрытыми глазами и слегка покачивался, как будто в трансе. Повелитель знал, что это означает: старый маг принимал мысленное послание от другого мага. Поэтому он не стал немедленно обращаться к нему с вопросом, а терпеливо ждал, пристально всматриваясь в высохшее лицо старика с жидкой седой бороденкой. Наконец, Толи-Покли очнулся и осмысленно посмотрел на Горвана.
- Все замечательно. - Сообщил он. - Трисмегиста и Реасона поместили в разные камеры и надежно приковали к каменным стенам. Когда последний замок на цепях Трисмегиста был закрыт, он пришел в себя. Трисмегист ничего не помнит! Спрашивает, что произошло с тех пор, как он ступил на Проклятый остров. Как ранее предполагал Глотит, он полностью лишился всей своей магической силы и вдобавок где-то потерял Лучевой Меч. Так что теперь он полностью в Вашей власти.
- Жаль, что Лучевой Меч опять потерян. - Вздохнул Горван. - Он бы нам сейчас пригодился. Но и без него мы имеем то, что сделает Тзота-Локи уступчивее. Ты уверен, что Маг-Император хотел сделать Трисмегиста своим преемником?
- Так докладывал наш соглядатай, подчиненный мне посредством сильного заклятия. Он не может ни сопротивляться мне, ни сообщать ложную информацию.
- А если его самого обманули?
- Едва ли. После отплытия Трисмегиста все видели горе принцессы и тщательно скрываемую печаль ее отца. Хотя мой соглядатай - простой мусорщик, он постоянно находится в курсе всех дворцовых сплетен, которые так любят слуги.
- Ну, что же. Нам остается ждать, что предпримет Тзот-Локи. - Горван откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. - Посмотрим, насколько ценен для него Трисмегист.
- А пока, мой Повелитель, вы позволите мне кое-что выспросить у самого Трисмегиста? Мне не дает покоя мысль, что он все-таки является прямым потомков древних Магов-Императоров.
- Но ведь он потерпел сокрушительное поражение на Проклятом острове. - Сосредоточенно сдвинул брови Горван. - Разве это не говорит о том, что он - всего лишь жалкий самонадеянный выскочка?
- Не знаю, не знаю. - Задумчиво побарабанил пальцами по столу Толи-Покли. - Где-то он ведь обрел свои магические силы и научился пользоваться невиданным боевым искусством. Пока он в нашей власти, я вытрясу из него все его знания.
- Только не слишком порть его шкуру. - Хищно усмехнулся Горван. - Я знаю о твоих методах допроса. Помни: Трисмегист мне пока нужен живой и более-менее невредимый. Он сейчас слишком слаб, не выжми из него последние капли жизни.
- Как прикажете, мой Повелитель. - Главный Маг встал и низко поклонился Горвану. - Мне не терпится немедленно взглянуть в полные страха глаза нашего некогда сильнейшего врага. Я хочу лично начать допрос. Позвольте мне приступить к этому сладостному делу.
- Позволяю. - Махнул рукой Горван. - Я закончу с отчетами командиров и позже сам спущусь в подвал. Я тоже хочу получить ответы на некоторые свои вопросы. Пусть Трисмегист к этому времени станет разговорчив.
- У меня говорят даже каменные статуи. - Толи-Покли плотоядно облизал языком губы. Лысый череп и холодный немигающий взгляд делал его похожим на змею, так что Горван всегда удивлялся, что язык у Главного Мага не раздвоенный, а обычный человеческий.
* * *
Ремин был надежно прикован цепями к кольцам, намертво вмонтированным в каменную стену тюремной камеры. Цепи были настолько короткими, что узник даже не мог лечь на пол, ручные кандалы и железный ошейник тянули его вверх, так что спать приходилось сидя. Камера находилась, как он понял, глубоко под землей, но была на удивление сухой. У противоположной стены, до которой не мог дотянуться Ремин, стоял напольный канделябр с тремя масляными лампами, ярко освещавшими довольно просторное помещение. Но свет горел не для того, чтобы узнику было тепло и уютно. Каждый раз, перед тем, как войти внутрь, его стражники внимательно осматривали камеру через маленькое окошечко в толстой медной двери. Потом слышался грохот тяжелых запоров, дверь быстро распахивалась, и в нее вваливалось трое дюжих тюремщиков, двое из которых приставляли к груди Ремина острые копья, не давая пошевелиться, а третий в это время ставил на пол старую помятую оловянную миску с отвратительной похлебкой, забирал пустую и доливал масло в светильники. После этого стражники выскакивали из камеры и захлопывали за собой дверь. Вытягивая закованные в кандалы ноги, кончиками пальцев Ремин мог захватить и подтянуть поближе миску с похлебкой. Ее нарочно ставили так, чтобы он едва-едва мог до нее дотянуться, потому что приближаться ближе к опутанному цепями юноше широкоплечие тюремщики не отваживались. Пустую миску ему приказывали бросить в угол, чтобы в следующий раз вновь сменить ее на полную.