К нему приставляли меч и заставляли его дать клятву верности и молчания, призывая в свидетели его искренности Солнце, Луну и звёзды. Затем с его глаз убирали повязку, а самого его ставили между двумя квадратными колоннами, называемыми бетилиями (Евсевий «Demonst. Evang.» — кн. 1). Между ними была лестница о семи ступенях и также одна аллегорическая фигура с восемью дверями или воротами разных размеров (Оригеи «Cont. Cels.» — стр. 34, пер. Бушро). Иерофант сразу не объяснял мистическое значение этих символов, а обращался к нему со следующими словами: «К тебе, пришедшему сюда, дабы обрести право услышать, обращаюсь я: двери этого храма накрепко закрыты для невежды, но тебе, менее[46], сыну небесного творения и поиска, дано услышать мой голос, ибо собираюсь я открыть тебе великие истины. Сохрани себя от предрассудков и страстей, которые могут свести тебя с верного пути к счастью, устреми думы свои к божественной сущности, и пусть Он будет перед очами твоими, дабы наилучшим образом управлять твоим сердцем и чувствами. Если ты искренне желаешь идти по верному пути к счастью, помни, что всегда и везде присутствует та всемогущая сущность, которая правит Вселенной. Единая сущность, которая сотворила всё. Благодаря Ему всё это существует[47], и Он хранит всё. Ни одному смертному не дано узреть Его, и ничто не может скрыться от Его зрения» (Евсевий «Preparat Evangel.» — 1-13, Климент Александрийский «Предостережение людям»).
После такого обращения ученика просили подняться по ступеням лестницы и ему объясняли, что это был символ метемпсихоза. Ему также рассказывали, что имена и свойства богов имеют большее значение, чем это известно людям.
Инструкции на этой ступени были научными или физическими. Неофиту объясняли, почему дует ветер, откуда происходят гром и молния. Его учили анатомии, целительскому искусству и составлению лекарств. Также его обучали языку символов и общему иероглифическому письму (Ямвлих «Жизнь Пифагора»).
Приём заканчивался, иерофант говорил посвящённому слово, по которому они могли узнать друг друга. Это было слово «Амон», и значило оно «Будь разумным» (Плутарх «Изида и Озирис»). Его также учили особому рукопожатию (Ямвлих «Жизнь Пифагора»). На него надевали некий клобук, который заканчивался в форме пирамиды, затем вокруг его пояса повязывали фартук-ксилон. Вокруг шеи неофит носил воротник со спадающими на грудь тесёмками. Другой одежды не было. Его обязанностью было охранять «Врата людей».
Вторая ступень — Неокор
На этой ступени и на следующей представлены церемонии, сходные с существующими в масонских ложах; они также имеют некую связь с двумя более высокими степенями совета.
Если пастофор в течение года обучения достаточно показывал свои знания, ему устраивали строгое испытание, чтобы подготовить его к степени неокора. По прошествии года его помещали в тёмную палату, называвшуюся Эндимионом (гротом посвящённых). Здесь ему предоставлялся восхитительный стол, чтобы оживить его истощённые силы, красивые женщины, которые были либо жёнами жрецов, либо девственницами, посвящёнными Диане. Они жестами призывали его к любви. Он должен был выстоять в этих трудных испытаниях, чтобы доказать, что он обладает властью над страстями[48].
Затем к нему приходил фесмофор и задавал ему разные вопросы. Если неокор отвечал удовлетворительно, его приводили на собрание. Столиста (или окропитель) окроплял его водой, чтобы очистить. От него требовалось подтвердить, что он вёл себя разумно и целомудренно. После этого к нему подбегал фесмофор, держа в руках живую змею, которую бросал ему на тело, а потом вытаскивал через фартук (Юлий Фирмикус в «Maternus» говорит, что это была искусственная позолоченная змея).
Палата оказывалась полна рептилий (неокор должен был противостоять телесному страху)[49]. Чем более мужества он выказывал при этом испытании, тем больше была похвала после приёма. Его подводили к двум высоким колоннам, между которыми стоял грифон, вращающий колесо (см. илл. в «Grand Cabinet Romain»). Колонны обозначали Запад и Восток. Грифон был эмблемой Солнца, а четыре спицы колеса обозначали четыре времени года.
Его учили искусству производить расчёты с помощью гигрометра, которым измерялись разливы Нила. Обучали геометрии и архитектуре, а также расчётам и градуированию приборов, которыми он должен был пользоваться. Но это было великой тайной, которую открывали только тем, чьё знание было гораздо выше, чем у простых людей. Его знаком отличия был жезл со змеёй, обвившейся вокруг него[50]. Слово для этой ступени было «Ева»[51], и поэтому ему рассказывали о падении человеческой расы[52]. А знак состоял в скрещении рук на груди.
47
Одной из самых глубоких тайн метафизических учений древности была вера в единого, вечного и совершенного бога.
Самые мудрые посвящённые признавали единство божественного принципа и оставляли теологию политеизма невежественной и необразованной массе. Греки, как и египтяне, признавали единого бога, празднества в честь которого проводились с соответствующими ритуалами и обрядами. Менее сведущие греки, однако, продолжали поклоняться развитому пантеону божеств. Поклонение единому богу устраивалось величайшими греческими философами в храме Элевса под предлогом поклонения богине Церере.
48
Это, возможно, покажется невероятным, но тем не менее это правда. У друзов это считается последним великим испытанием посвящённого, и горе ему, если он преступит клятвы свои. Это испытание предшествует испытанию тенями, в которых можно призывать духов, становящихся видимыми для посвящённого силой месмеризма, а также в результате дневного поста и испытаний.
51
Климент Александрийский упоминает о чём-то подобном. Это подтверждают открытия древних ассирийских надписей. Также ещё существуют в Гималаях общества, основанные ранее всех других, которые передают такую информацию. Мы сможем когда-нибудь выпустить статью на эту тему и показать связь этих обществ с передачей древних таинств и современным масонством.
52
Мы не должны забывать, что автор Книги Бытия был воспитан при дворе египетского фараона и был посвящён в таинства. Другими словами, он глубоко проник в секреты храма и стал обладать тайным знанием, в огромном значении которого он никогда не сомневался. Моисей также усвоил принципы религиозного законодательства и оправдал его, когда стал вождём своего народа.