Тутмос остановился; это было то самое место, откуда он смотрел сегодня на рабов. Сейчас их уже не было, лишь сиротливо и неподвижно возвышались тонкие шеи птиц-шадуфов.
— Ты прав, чужеземец, — медленно заговорил Тутмос, отвечая на выжидательный взгляд микенца. — У нас много такого, от чего нужно было бы бежать. Но люди не делают этого, они живут и умирают на земле своих предков. Они бывают и счастливы, но чаще страдают. Разве в твоей стране нет этого? Здесь я вырос, здесь я обучился своему делу, и если слава обо мне достигла ваших далеких берегов, то разве не потому, что и эту славу и умение дали мне моя Кеме и творения моих учителей, давно умерших и живущих сейчас?
Что будет со мной, если, покинув их, я останусь чужим и в твоей стране? Нет, я не уеду отсюда. Что бы ни случилось со мной, пусть это будет на этой земле, где покоятся мои предки. Благодарю тебя, и прощай!
Глава 5
Меренра приехал в Малый храм во второй половине дня. Этот храм, расположенный в пустынной местности, был наполовину вырублен в скалах и почти терялся среди нагромождений каменных глыб. Когда-то здесь устраивались многолюдные пышные богослужения в присутствии молодого тогда еще Эхнатона.
Меренра, сойдя с колесницы, со смешанным чувством грусти, нерешительности и жажды действий оглядывал знакомое место. В тайниках этого храма они с Эхнатоном около двадцати лет назад задумали сокрушить могущество жрецов Амона. Здесь жил молодой фараон, пока строилась его новая столица, и отсюда он, Меренра, начнет свой неведомый путь к короне фараонов Кеме.
По узкой тропинке между камней приближалась высокая фигура Интефа. Подойдя, он быстрым наклоном головы приветствовал жреца и выжидательно взглянул в его глаза. Меренра едва заметно улыбнулся:
— Радуйся, о Интеф, мы можем не дожить до завтрашнего утра.
— Кому суждено, тот и доживет, — засмеялся воин. С него спала напряженность ожидания. В движениях Интефа появилась свобода и уверенность.
— Все наши люди готовы к неизбежному, — говорил он, пока они медленно шли к храму. — Сегодня утром пришел человек из войск, которые идут сюда с восточных границ. Я с ним не говорил, ждал тебя, почтенный Меренра.
Миновав сумрачные комнаты, гулко отзывавшиеся на каждый звук, Меренра и Интеф очутились внутри горы. Ее непроницаемая для солнечного тепла толща дышала пронизывающей прохладой. Меренра на миг замедлил шаги. Мелькнуло едва ощутимое желание бежать из-под этих громадной тяжести сводов в просторный мир жарких лучей и голубого неба. Но тотчас, досадуя на неуместную слабость, жрец резко сказал:
— Приведи этого человека, я буду в хранилище папирусов.
Интеф послушно склонил голову и беззвучно исчез в боковом переходе.
Хранилище папирусов представляло собой довольно большую комнату, в которой на деревянных полках вдоль стен покоились сотни свитков. На них руками давно умерших писцов была запечатлена история Кеме со времен фараонов Мена, Хасехема и Джосера. В них были описаны деяния Снефру, Менкаура, всех Сенусертов, Нефрусебек, кровавое вторжение гиксосов, битвы Яхмеса и Аменхетепа. Там можно было найти сведения о течениях светил, о солнечных затмениях, о способах врачевания и вычисления, о путешествиях в далекие страны и народах, населяющих их.
Меренра опустился на покрытую пушистыми шкурами скамью, подле которой стоял низкий столик с серебряным светильником и принадлежностями для письма — тростниковой кисточкой, песочницей и малахитовым сосудиком с чернилами. Чистые свитки папируса хранились в нише стены над скамьей.
В сопровождении Интефа в комнату вступил закутанный в темное покрывало человек. Войдя, он открыл лицо и, увидев Меренру, опустился на колени.
— Рассказывай! — потребовал Меренра, сидевший так, что лицо его находилось в тени.
— Повелитель, я проделал с войсками весь путь от самых хеттских границ. Я слышал о чем говорят воины — они измучены тяжелой дорогой. Привыкшие к привольной жизни на далеких окраинах, они недовольны суровостью начальника войск.
— Войско идет сейчас сюда?
— Нет повелитель, оно ждет возвращения из столицы начальника.
— Когда начальник войск должен вернуться?
— Послезавтра утром, повелитель.
— Хорошо, иди отдыхать до вечера, — Меренра стиснул ладонями лицо и отодвинулся глубже в тень.
Лазутчик низко, коснувшись лбом пола, поклонился и вышел, по-прежнему сопровождаемый Интефом.
Меренра не шевелился. В его голове в строгой последовательности возникали хорошо рассчитанные события ближайших двух дней: этой ночью убрать фараона и начальника войск и еще до рассвета выехать с Интефом в расположение войск; сообщить войску о гибели фараона от рук убийц, подосланных Уасетом. После смерти фараона, верховного жреца Атона, это звание по закону переходит к нему, поэтому его приказы для воинов будут обязательными. Войдя в столицу во главе войска, он, под видом поисков и наказания убийц фараона, уберет всех, кто ему мешает, и объявит себя новым фараоном.