Поэтому нельзя говорить об атеизме Пушкина и не объяснять появившиеся в конце его жизни некоторые иные нюансы. Нельзя говорить о Горьком и обходить его «Исповедь» и проповедь богостроительства.
Или взять Некрасова, в творчестве которого, так же как и у Шевченко, прекрасно вскрывается классовая роль религии. А с другой стороны, Христос для него — «бог угнетенных, бог скорбящих», «бог гнева и печали», прибежище для рабов, высший судия, карающая десница для царей земных и в то же время воплощение высших нравственных качеств и вдохновитель народника-революционера, идущего в Сибирь за народное дело.
Кстати, разбору этого вопроса посвящена моя книга, вышедшая тоже еще во времена «Атеиста», — «Поэт Некрасов и религия».
Но эти же мотивы, мотивы идеализации «чистого» христианства, сближение его с коммунизмом, представление о христианстве как воплощении высших этических принципов, мы встречаем у всех утопических социалистов (Сен-Симона, Кабэ, Фурье, Вейтлинга) с их религиозно-романтической концепцией «правосудного бога», «бога-правды», «бога-справедливости», освящающего дело революционной борьбы.
Все это было в свое время выражением незрелости движения, незрелости сознания народа, которая не могла не отражаться в творчестве писателей, связанных с этим народом.
Ведь марсельезой Крестьянской войны в Германии был гимн «Господь наша сила».
«Чтобы воздействовать на массы, поэзия прошлых революций должна была отражать и предрассудки масс того времени».
Одним словом, нельзя искусственно кромсать живое тело литературы в поисках только «атеистических мотивов», так как тогда и Толстого с Достоевским можно сделать чуть ли не безбожниками, как это и получилось у одного известного по тому времени профессора, а в другом случае — идеологами поповщины (например, даже в сборнике статей издательства «Атеист» «Лев Толстой как столп и утверждение поповщины»).
Писателя нужно брать таким, каков он есть, во всей сложности и противоречивости его мировоззрения, популяризируя сильные его стороны, вскрывая и объясняя слабые и делая из всего этого поучительные и воспитующие выводы.
Важно объективно исследовать роль литературы и ее наиболее крупных представителей в том великом историческом процессе преодоления религии, который, несмотря на различия в эпохах, продолжался и продолжается на протяжении столетий, учесть положительные и отрицательные стороны этой роли, ошибки и достижения, объяснить и то и другое и найти для этого объяснения соответствующие обобщения и закономерности.
Особо в своей книге я выделяю Достоевского и Толстого, этих двух гениальных близнецов, в творчестве которых вопросы религии занимали центральное, стержневое положение.
И это не случайно, как не случайна и вообще та роль, которую играли эти вопросы в русской литературе.
Особенности русского исторического процесса, запоздалое, но чрезвычайно быстрое развитие капитализма и связанная с этим резкая ломка общественных отношений, слабость русской буржуазии, зависимость ее от царизма, с одной стороны, и от иностранного капитала — с другой, быстрый рост революционного пролетариата, выдвинувшего наиболее передовую и наиболее боевую партию большевиков, — все это обусловило то, что Россия была узловым пунктом всех противоречий империализма.
И русская литература отражала весь сложнейший переплет этих противоречий не только в России, но и во всей цепи мирового капитализма.
В этом, как мне кажется, одна из причин мирового значения русской литературы.
А так как религия является наиболее «общей теорией» старого мира, его высшей моральной санкцией и «критика религии есть предпосылка всякой другой критики» (Маркс), то отражение противоречий эпохи и принимало в русской литературе наиболее острую идеологическую форму борьбы вокруг религии.
«Нам прежде всего надо предвечные вопросы решить», — говорит Иван Карамазов своему брату Алеше.
Достоевский и Толстой бьются над этими «предвечными» вопросами — о боге, о душе, бессмертии и т. д. и т. п.
Но вдумайтесь в ход их мыслей, в аргументацию, и вы увидите, что за этим «идеологическим дымом» скрываются актуальнейшие общественно-политические вопросы современности.
Чем жить? Как жить? Может ли разум лежать в основе человеческой деятельности? Какова вообще роль разумного начала в жизни? Что должно лежать в основе человеческих действий? Можно ли жить бунтом? Есть ли пределы человеческому своеволию? Какова роль насилия вообще? И какова природа этических принципов? Материальные или идеальные цели должны лежать в их основе? Что из всего этого характерно для русского человека? Можно ли вообще говорить о «русской душе»? Какова роль и назначение русского народа? Каково его отношение к другим народам? И наконец, — каково его отношение к революции и социализму?