А я, к стыду своему, кроме мимолетных наездов и скудной, в меру своих возможностей, материальной поддержки, не принимал в этом почти никакого участия. Больше того — я считал это исторической закономерностью и неизбежностью, потому что «религия — это опиум народа». Так сказал Маркс. А Ленин перевел это на русский язык — «сивуха». Значит, так и должно быть.
А теперь — о том, что получилось у нас с отцом.
По сути дела это было растянувшееся на годы продолжение наших вечерних бесед у городенской лежанки, только еще более углубленных и обостренных. Письма-диспуты. Аргументация отца была все та же: что «человек греховен и слаб и, предоставленный самому себе, лишившись бога, превращается в зверя», и ограждают его от этого «великие заповеди, оставленные Христом», и «евангельская закваска, действующая в ходе нравственного прогресса».
«Дорогой папа! — отвечал я ему. — Читаю твои письма, и мне вспоминается классическая похвальба крыловских гусей: «Ведь наши предки Рим спасли!» Бедные, неоцененные герои! Они забывают, что спасенный ими славный Рим давно пал под ударами гуннов, и на его развалинах выросла новая культура. Бедные слепцы, живущие счастливыми воспоминаниями и просмотревшие двухтысячелетнюю историю своего собственного падения!
Значение Христа, как и заслуги, допустим, римских гусей, история знает и по-своему ценит. Но носиться с этими заслугами через 2 тысячи лет, в другой обстановке, после полного забвения этого славного источника, — это поистине гусиное бахвальство. Христос велик, его заповеди святы. Хорошо! Но что они сделали, как повлияли на ход жизни? «Евангельская закваска», как ты говоришь, оказалась недействительной и не подняла тесто, именуемое человечеством. Об этом говорят две тысячи лет истории, когда после такого продолжительного действия христианского учения разразилась небывалая в истории человеческая бойня.
Поменьше самообольщения, уважаемый патер, и больше внимания к фактам и к исторической проверке их».
Дальше идут факты — средневековье, инквизиция и вся история папства, когда римский папа был первым помещиком и в вотчине святого Петра работали рабы, только не божьи, а епископские. И так далее.
«В какой же «прелести» нужно быть, как недосягаемо высоко нужно витать за облаками, чтобы не видеть этих фактов и вообще хода истории, и какая логика должна быть, чтобы не учитывать всего этого? Ведь пять веков, если считать от Ренессанса, ведется борьба свободного человеческого духа от пут духовного невежества. А тут вдруг все это забывается и ослабление религии приписывается какой-то кучке, которую в скором времени-де сотрет с лица земли если не божий, то народный гнев».
Это задиристое письмо вызвало со стороны отца самую резкую отповедь, а всю мою историческую аргументацию он назвал придирками, вызванными бессильной злобой.
«Ты просто неспособен доказать свою основную мысль, в бессильной злобе брызжешь слюной. И всю свою концепцию строишь на логически неправильном силлогизме: люди произошли от обезьяны, а потому положим души за други своя».
«Силлогизм? — пишу я в ответ. — Но твой «силлогизм» говорит, что не у меня, а у тебя, милый мой, с логикой не все в порядке. Ведь силлогизм при одной предпосылке невозможен. А попробуем вставить пропущенный член, вторую предпосылку, и тогда силлогизм примет нормальный вид: люди произошли от обезьяны, а потом звериные черты атрофируются по мере развития социальной жизни, и потому, — да-да, и потому! — положим души за други своя. Вот под таким силлогизмом согласен подписаться и я.
Религия и религиозный идеализм ставит в принцип полную свободу воли, вернее — ее независимость от условий среды. Для нас же воля человека — плоть от плоти и кровь от крови этой среды, ну и, конечно, его физической организации. Следовательно, изменяя соответствующим образом среду, условия жизни, мы будем влиять и на направление человеческой воли.
Вы, игнорируя действительность, создаете химеры, миражи, пускаете мыльные пузыри, за которыми гоняются несчастные людишки. Мы, опираясь на факты, на реальную действительность, ищем и устанавливаем правду, иногда, может быть, и горькую, и на этом фундаменте строим свои идеалы, не обманчивые, как ваши, а конкретные, вполне досягаемые и плодотворные. Ведь идеалы тоже не с неба сваливаются, а вырастают из объективных условий жизни. И мало кричать о них и проповедовать, их надо осуществлять. Вам это не под силу, да вы об этом и не думаете, а большевикам не только под силу, но это их прямая, взятая ими на себя задача.