Тимка закрыл кинокамеру, убрал её в футляр. Снимать больше не хотелось. На днях в кружке он проявит плёнку и, если получится хорошо, покажет в классе фильм. Он назовёт его: «Весёлые звери». Галина Ивановна уже напоминала ему:
— Тима, когда же ты покажешь нам свой фильм? Поторопись, а то скоро кончится учебный год.
Тимка сказал:
— Хорошо, Галина Ивановна, я потороплюсь.
Тимка не мог ей сказать, что у него почти нет готовых фильмов. Потому что он любит снимать, но когда снимет, положит куда-нибудь в дальний угол ящика непроявленную плёнку и снимает следующий сюжет. Проявлять Тимка не умеет. Ван Ливаныч говорит:
«Только сам. Настоящий кинолюбитель всё делает сам. Пижоны отдают проявлять плёнку в лабораторию».
Тимка не пижон, он не отдаст. Но и сам не проявляет. Скучная работа возиться с проявителями и закрепителями. Выбирать сюжеты для съёмок, интересно строить кадр — совсем другое дело. Это Тимка мог бы делать с утра до вечера. И ещё иногда смотреть на Катю, без этого жизнь теперь казалась ему тоскливой, даже если в ней были киносъёмки.
Один раз он сидел дома и вдруг увидел, как во двор вышла Катя. Она шла по двору, размахивала хозяйственной сумкой. Потом он видел, как она стояла и смотрела на дворничиху, кормившую голубей. И Тимка взял кинокамеру и стал снимать Катю. Сначала снял, как она идёт, размахивая сумкой. Потом — как смотрит на дворничиху и на своих любимых голубей. Потом — как она возвращается из магазина, из сумки торчит батон и бутылка кефира. И Катя отламывает кусок хлеба и бросает голубям. А они жадно хватают его, и Катя кидает ещё…
Получилась съёмка скрытой камерой: Тимка снимал, а Катя не знала. И вела себя очень естественно. У неё было очень красивое лицо — улыбающееся, беззаботное. Особенно когда она кормила голубей. Светило солнце, на Кате была красная курточка и синие брюки. На цветной плёнке это должно получиться красиво: голубое небо, серые голуби, красная куртка, синие брюки.
Ван Ливаныч подёргал усами и сказал, что у Тимки есть художественное чутьё.
— Смотрите, ребята. Тима всегда умеет взять красивый кадр. Жаль, что он не любит чёрной работы. А то бы из него получился прекрасный кинолюбитель.
Не любит чёрной работы. Как будто есть такие люди, которые любят чёрную работу. Приходится, вот и делают. И Тимка тоже делает. Он в последнее время сам проявил несколько пленок. И сам сделал монтаж: склеил кадры в таком порядке, что получился не просто набор кадров, а фильм. И даже сложил всё аккуратно по коробкам. Ван Ливаныч увидел это, ничего не сказал, но одобрительно кивнул Тимке: молодец, мол, давно бы так.
На другой день Тимка сказал Галине Ивановне:
— Я могу показать кино, если интересно.
— Конечно, интересно, — ответила Галина Ивановна. — Мы с удовольствием посмотрим.
И вот они собрались в кабинете физики, потому что там есть затемнение. Опустили шторы, в кабинете темно. Золотцев, конечно, тут же пополз в темноте под столами. Но Света сказала:
— Золотцев, перестань ползать под столами. Все прекрасно знают, что это ты.
— Ябеда и подлиза, — отозвался Золотцев и сел на место.
Галина Ивановна сидела сзади; она сказала, что нехорошо мешать, когда твой товарищ хочет показать свою работу.
И тогда все стали кричать:
— Тише! Как не стыдно!
— Тише!
Громче всех кричал Золотцев. Но Тимка услышал за этим криком и Катин голос.
— Тихо! — громко кричала Катя. — Сейчас будет кино!
Тимке стало сразу легко и как-то тепло.
Когда все накричались и затихли, Тимка сказал:
— Сейчас будет кино.
— Знаем! — крикнул Золотцев.
— Опять? — раздался в темноте строгий голос Галины Ивановны. — Золотцев!
— Как что, так сразу Золотцев, — сказал Золотцев и успокоился.
На экран, который висел там, где обычно бывает классная доска, лёг яркий квадрат света. Тимка сказал:
— Этот фильм я снял в Зоопарке Он из жизни животных.
Затрещал тихо проектор, и все увидели, как из подъезда вышла девочка с хозяйственной сумкой в руке. Она весело шагала по двору, солнце освещало красную куртку.
— Да это же Катя! — закричал в восторге Золотцев.
Все стали хохотать, толкаться и кричать:
— Вот это да! Из жизни животных! Ну, Тимка, ты даешь!