— Отпустили, — сказала мама. — На все три дня. Бывает же на свете такое счастье!
И в это время в дверь позвонили. Люба открыла, на пороге стоял старик Курятников. Люба не поверила своим собственным глазам. Старик Курятников пришел к ним. Худой, согнутый и злой. Хитрый и жадный. Пришёл в дом. Как будто не он рвал мяч, забрасывал в помойку подшипники Славки Кулькова и торговал на рынке дровами, которые распилили ему тимуровцы.
— Говорят, твой папаша приехал? — спросил Курятников.
Любя хотела сказать:
«Вас не касается. Идите спекулировать дровами».
Но она ничего не успела сказать, папа из комнаты крикнул:
— Кто там? Заходите!
И старик оказался в комнате.
Мама на фанерке шинковала капусту. Отец сидел на диване. И он встал и подвинул старику стул. И старик сел и снял свою противную курятниковскую шапку. Он держал ее на коленях.
Люба стояла у двери и делала отцу знаки, что это тот самый и есть Курятников. Она моргала, показывала из-за спины пальцем старику в спину. Но отец никак не понимал её. Будто нарочно не хотел понимать.
Старик спросил:
— Вы, я слышал, в госпитале лежали? Не встретился ли вам в госпиталях или на фронте мой сын Павел Курятников? Писем нет уже полгода.
Отец смотрел на старика с сочувствием. Отец мягко ответил ему:
— Я его не встречал. Но когда вернусь, я поинтересуюсь. Знаете, бывает, другие видели, кто-нибудь расскажет.
— Он не может мне не писать, если жив. Он такой внимательный сын. И потом, ну какие могут быть обстоятельства, что человек не может черкнуть отцу хоть одно слово?
Он ждал утешения, и отец утешал его:
— Обстоятельства могут быть всякие. На войне много обстоятельств, которые здесь, к тылу, вам даже в голову не придут. Попали в окружение. На время нет связи. Да мало ли!
Люба видела спину старика Курятникова. Он сидел на стуле как-то непрочно, на самом краю, тянул свою шею в сторону отца, кивал, слушал, переспрашивал. А потом вдруг его сутулые плечи затряслись. Люба видела, как они вздрагивали и дрожала голова.
— Ну что вы, что вы, — говорил отец. — Зачем же так… Всё может оказаться хорошо. Находятся люди совершенно неожиданно. Вот у нас в части…
Люба сама не знает, почему она вдруг это сделала. Она налила в чашку воды из остывшего чайника, протянула чашку Курятникову. Он пил мелкими глотками, по его старым щекам текли слёзы и застревали в морщинах у рта.
Злой ехидный старик? Нет, просто старик, жалкий и несчастный. Курятников ушёл. На прощание ещё раз сказал:
— Очень вами благодарен. Очень вами благодарен. Не забудете, значит?
— Что вы, что вы, разве можно забыть? — сказала мама и закрыла за стариком дверь.
Отец погладил Любу по голове и проговорил медленно:
— Как ты выросла, доченька. Совсем большая стала.
А почему он так сказал, Люба не поняла.
Первая красавица
В этот вечер Тимка решил навестить Евдокию Павловну. Постучался, но она не отозвалась. «Может быть, спит», подумал Тимка и присел на крыльцо. И тут же понял, почему Евдокия Павловна не открыла ему дверь. Она не могла слышать стука, потому что в домике стоял страшный шум. Басовитый голос Евдокии Павловны кричал:
— Даже не подумаю! Ступай, ступай! Я не вижу уважения! А без уважения я не согласна!
А другой голос, тонкий, но тоже громкий, отвечал:
— Выдумываешь фокусы! Каждый день новые! Пожилая женщина должна быть покладистой!
— Вот! Вот! — закричала срывающимся басом Евдокия Павловна. — «Пожилая женщина»! Как у тебя язык повернулся! Пусть мне хоть сто лет, всё равно неприятно — пожилая! Я была первой красавицей в своём городе!
— Бабушка, но это когда было!
— Ну и что? До первой мировой войны. Ну и что? Ты же, например, никогда не была и не будешь первой красавицей в своём городе.
— Сейчас другое время, такими глупостями не занимаются — выбирать первых красавиц. У людей есть дела поважнее… Поехали домой, не дури.
— Вот! Вот! «Не дури»! Бабушке! Ноги моей не будет в вашем доме! Двум медведям…
— Бабуль, — сказал тоненький голос вдруг ласково, — ну собирайся, меня мама будет ругать, если я тебя не привезу.
— Не поеду! Сказала — не поеду! У всех плохой характер. И у тебя тоже! Где моя сумка? И мыльницу положи! И ключ не забудь!
— Шарф надень, бабуль. Ветер.
Скоро они вышли. Тимка стоял в стороне. Он видел, как с крыльца спустилась девочка, а за ней, медленно и тяжело, Евдокия Павловна, свет упал на лицо девочки. Тимка ахнул. Он узнал Надежду.