Он достал с антресолей чемодан и стал очень ловко и проворно укладывать вещи. Чёткими движениями снимал с полок стопки рубашек и выбрал две любимых. Нагнулся и вытащил из ящика ворох носков. Шагнул в ванную и принёс мыльницу и щётку в футляре.
Катя изумлённо молчала. Неприспособленный, неумелый папа всё делал быстро и ловко.
— Кажется, ничего не забыл, — пробормотал он. Он нагнулся и поцеловал Катю. — Будь счастлива.
— А маме позвонить? Забыл?
— Потом, потом.
Хлопнула дверь.
Прошло две недели, потом месяц. Папа не возвращался. Мама молчала, у неё были заплаканные глаза. Катя ни о чём не спрашивала. Что-то подсказывало ей, что спрашивать не надо. И откуда-то она знала, что папа не вернётся никогда.
Через год, когда Катя была уже в четвёртом классе, она увидела знакомую фигуру, возвышавшуюся над всеми. И Катя не могла не подойти, она подошла поближе. Это был отец. Стоял около газетного киоска, листал журнал.
Катя долго смотрела на него. Если бы он увидел и позвал, она бы поговорила с ним. Но он не обернулся, и она не подошла.
В той квартире всё напоминало о нём. Большие лыжные ботинки на антресолях. Папин толстый серый свитер; он сказал, что его связала бабушка. А потом случайно выяснилось, что бабушка и вязать не умеет. А кто связал, отец так и не сказал.
«Он врун», — подумала Катя, держа в руках свитер.
— Он слабый человек, — сказала мама. — Несуразный, слабый. А эта новая жена прибрала его к рукам.
Катя опять вспомнила, как энергично он складывал свои вещи, и промолчала.
На новой квартире папины вещи не попадаются ей на глаза. Но всё равно она часто вспоминает о нём.
…Дед Тимофей говорит:
— Знаете, мне очень нравится, как вы живёте. Я не о квартире говорю: квартира у вас уютная, всё со вкусом, складно. Но я говорю о душе. Я, старый чудак, всё о душе. Вы не кинутые, не брошенные в вас этого нисколько нет. Не любого человека можно бросить. Он от вас ушёл, а сам же и покинутый.
Дед смотрит на Катю, потом на маму.
— Вы красивые, смелые, прекрасные.
И Тимка кивает. Он полностью согласен с дедом. Он хочет сказать Кате, что готов для неё на самый большой подвиг или на героизм, только бы она не грустила. Но он не говорит этого. Ему хочется, чтобы Катя сама это поняла; но поняла она или нет, он так и не знает.
Дед и Тимка вернулись домой глубокой ночью и тихо крались по квартире, чтобы никого не разбудить. Мама сказала из темноты:
— Полуночники несчастные. Вы хоть знаете, который час?
— Тихо, не шуми, — отозвался дед. — Дело не во времени…
Почему Катя промолчала?
После весенних каникул у всех много новостей. Золотцев врывается в класс:
— Ольга Петровна сына родила! Колей назвали! Я их на бульваре встретил — её и сына. Он в коляске, смотрит. А Ольга Петровна на скамейке улыбается. Я спросил: «Вы к нам вернётесь?»
— А она что сказала? — спрашивает Света Агеева.
— Она сказала: «Я еще с ума не сошла».
— Я говорила! — торжествует Света.
— Света говорила, — добавляет Эля, хотя и так всё ясно.
— Я ездил к двоюродному брату в Ленинград, — говорит Серёжа. — Там река Фонтанка и музей «Эрмитаж».
— На Фонтанке водку пил! — тут же подхватывает Золотцев.
— А мне купили гоночный велосипед, — сообщает Вика Маслова.
— Зачем Маслёнку гоночный? Ты и на таком еле-еле, — не унимается Золотцев; но Вика покосилась на него, ничего не ответила, как будто никто здесь ничего не произнес, и Золотцева уже не слышно.
Тимке тоже хочется рассказать новость. На конкурсе в Доме художественного воспитания детей Тимкин фильм получил первую премию — набор светофильтров. Тимка назвал эту картину «Белка песенки поёт». Когда Тимка показал свою работу, Ван Ливаныч сказал:
— Можешь, когда хочешь.
Почему то все учителя любят так говорить.
В вестибюле Дома художественного воспитания повесили плакат: «Привет победителям конкурса на лучший фильм!» А внизу нависали несколько фамилий, и Тимкина первая. Ван Ливаныч пошевелил усами.
— В Париж на фестиваль пошлём твою ленту. Вот так, Тима.
И потрепал Тимку по плечу.
Как было бы хорошо, если бы об этом узнали в классе. Но рассказывать о своих победах и достижениях неудобно, и Тимка молчит. А тогда получается, что всем есть о чём рассказать, а ему и рассказать то не о чем. Как будто у каждого в жизни ость события, успехи, а у Тимки ничего этого нет.