— Катя, смотри, какие камни, — говорит Тимка, когда все отошли от ручья, а Катя всё ещё сидела на берегу.
— Красиво. И камни, и птицы, и травка свеженькая.
Катя обводит глазами лес, смотрит в небо. А там ни одного облака, ни одной сориночки. Чистое голубое просторное небо.
Тимка наводит камеру на небо, на птиц, на Катю.
Потом все опять сидят у костра. Это совсем особенные минуты — сидеть у огня, на котором ничего не варится. И нужен тебе этот огонь не потому, что ты хочешь есть, а просто так, бескорыстно. Он, огонь, объединяет тебя с теми, кто сидит вместе с тобой. Потому что вы смотрите на одни и тот же огонь. И ты почему-то знаешь, что будешь помнить этот день, этот лес, этот костёр.
Когда пришли ни станцию, уже совсем стемнело. Они ждали электричку и смотрели на крупные ясные звёзды. В городе Тимка никогда не видел таких звёзд.
— Вон Сириус, — сказал Серёжа. — А вон Вега.
«Я тоже научусь различать звезды», — подумал Тимка.
Галина Ивановна сказала:
— Мы с вами научимся узнавать голоса птиц, названия звёзд и цветов, камней и жуков. И по облакам предсказывать погоду.
— А по глазам узнавать настроение, — вдруг сказала Катя.
Почему она так сказала, Тимка не понял. Катя вообще непонятная девочка. Только что разговаривала с ним у ручья мирно, даже ласково. А сейчас опять смотрит мимо. Никогда Тимка не поймёт Катю.
В электричке все вдруг захотели спать. Стали зевать и закрывать глаза. И самим было смешно. На всех вдруг напал смех.
— Галина Ивановна, сколько километров мы сегодня прошли? — спросила Вика.
— Километров семь-восемь. Это не так много. Вы устали не от этого — просто много впечатлений. И опьяняющий лесной воздух.
Вдруг Катя тихонько запела:
— Прощайте, сосны, прощайте, ели, до той недели, до той недели. Мы к вам вернёмся, вернёмся снова. Прощай, полянка, и будь здорова…
— Что это за песня? — спрашивает Вика. — Я её в первый раз слышу.
— Это я нечаянно только что сочинила, — отвечает Катя.
— Правда? А ещё можешь?
— Не знаю. Если получится. Я никогда не сочиняла.
— Слушайте все, Катя песню сочинила! Спой!
— Мы по тропинке уже знакомой уходим к дому, уходим к дому. И вот уж слышен нам поезд дальний, а речка шлёт нам привет прощальный…
И вот уже все поют:
— Прощайте, сосны, прощайте, ели, до той недели, до той недели…
Это было удивительно звёзды и лес, костёр и ручей. И ещё песня, сочинённая Катей.
Они пели эту песню до самого города.
Вышла луна. Она висела в тёмном небе, огромная. Все загляделись на луну. Даже Золотцев молча смотрел на золотой далёкий круг, чувствовал тайну и красоту.
А потом вдруг опять запел громко:
— Прощай, полянка, и будь здорова…
На вокзале Золотцев спросил:
— Галина Ивановна, а мы еще пойдём в поход?
— Обязательно. Только если некоторые люди не будут лазить по деревьям.
…Через несколько дней Тимка проявил плёнку. Он так много снимал в тот прекрасный день. Теперь он просматривал кадры и сам себе не верил. Катя поёт в электричке. Катя смотрит в небо. Катя кормит лосёнка. Катя слушает птиц. Катя мост ложку в ручье. Катя смотрит на огонь. Катя сидит. Катя стоит. Катя идёт.
Он собирался снять фильм про пятый «Б», как пятый «Б» ходил в поход. А получилось «Катя ходила в поход».
Как это получилось, Тимка и сам не поймёт.
Вячеслав Александрович получает записку
Родительское собрание проводилось по параллелям. Сегодня и зале сидят родители всех пятиклассников.
Многие пришли прямо с работы. Есть папа со скрипкой в блестящем деревянном футляре. Есть мама с авоськой, из которой торчит пучок зелёного лука и бутылка уксуса. Есть бабушка в беленьком платочке в чёрную крапинку. Они приставляет ладонь к уху и переспрашивает свою соседку в красивом лиловом костюме:
— А что он говорит?.. А сейчас что он говорит?
На школьной сцене директор Вячеслав Александрович рассказывает родителям о том, о чём полагается рассказывать на родительском собрании. Сейчас главное — учёба. Как будто когда-нибудь не главное учёба. В пятом «А» дисциплина неплохая, а успеваемость так себе. В пятом «Б» успеваемость так себе, а дисциплина из рук вон.
Чей-то папа шепотом говорит тем, кто сидит поблизости:
— Мужики, а мужики! После собрания посидим? Или по-быстрому, а, мужики?
— Есть много учеников, которые приходят в школу не учиться, а развлекаться. Один Золотцев чего стоит.
— Что он говорит? — громко спросила глухая бабушка. Как многие глухие, она не умела соразмерять громкость своего голоса: думала, что говорит тихо, а сама говорила громко. А иногда — наоборот. Сейчас она почти кричала: — Что он говорит? Нашего вроде ругает? Мне сноха сказала: «Про нашего слушай уж как-нибудь, остальное тебя не касается».