«Пусть будет — жертва» — Дрожащим голосом произнес Малдуст, надеясь, что не ошибся. Тень заставила его тревожиться, не спешив с ответом. Внезапно густой темный дым, принимающий облик самого волшебника, начал преобразовываться в светлое сияние, сопровождаемое знакомым шепотом. Но на этот раз он звучал более приветливо и мелодично:
«В самом деле, с жертвой ты не смирился и в печали остался. Надеясь, что долгие годы раны затянут, ты мудрость искал. Но лишь позабыть причину печали сумел ты, увы, оставив открытыми раны, что время не смогло залечить.»
Таинственный, сверкающий свет, который заменил собой угрюмую тень, проник в тело Малдуста, наполняя его божественной благодатью. Лицо волшебника озарилось сладостным умиротворением. Когда свет растворился в его груди, он обратил взгляд на своих спутников, и в его глазах отразилось некое преображение, как будто они стали носителями ещё большей мудрости, чем прежде.
«Я не фанат загадок, но это всё же предпочтительнее, чем сражаться за жизнь в обречённом городе или блуждать по раскалённой пустыне», — произнёс Гром, решив направиться к следующей энтице, около которой завивался черный дым.
Черная тучка, как и в случае с Малдустом преобразилась в подобие Грома, когда тот подошел к ней вплотную, но в этот раз Гром поспешил опередить ее приветствием:
«Да-да. Очень похож. Это я Гром — пират из Умбара, мерзавец, подлец и грабитель. Давай уже быстрее свои загадки и покончим с этим» — произнёс Гром с настойчивым тоном, словно стремился опередить тень в приветствии.
Теневая фигура, принявшая облик пирата, обладала более четкими чертами лица, чем её предшественник. На этом лице читалась хитрая усмешка и такой же хитрый взгляд. «Как пожелаешь… Гром… пират из Умбара», — произнесла тень его же голосом. — «Что сильнее любых цепей и замков, но не имеет материи? Что не угасает со временем, а только крепнет? Что дарит силу и воодушевляет в самые темные моменты?» — Задала тень первую загадку.
«Очевидно, что ты говоришь о преданности, истинной преданности.» — Не колеблясь ответил Гром моментально.
«Да, Гром. Ты ценил это качество превыше всего и служил живым примером для других. Твоя команда была скреплена братскими узами, и для тебя она стала настоящей семьей. Из преданности ты был готов пожертвовать собой, даже когда у тебя была возможность спастись. Но что послужило причиной, которая привела тебя и твою команду к необходимости выбирать?» — произнесла тень, приняв его ответ.
«Если ты пытаешься вызвать во мне чувство вины, не утруждайся. Я и без того осознаю, что кровь моих людей лежит на моих руках из-за моей беспечности.» — Сурово ответил Гром, и было видно, что эти слова даются ему с трудом, но звучат искренне.
Черты лица тени выразили удивление, и она произнесла:
«Ты хорошо знаешь себя и честен перед собой. Мне не о чем более тебя спрашивать». После этих слов облик Грома рассеялся в сиянии и вошёл в грудь пирата. Он испытал те же ощущения, что и Малдуст; буря эмоций, вызванная словами тени, угасла, так и не успев разразиться. Гром ощутил умиротворение, не успев испытать тяжесть вины.
В движениях Грома, когда он поднялся после этого события, появилась некая лёгкость, они стали более грациозными и ловкими. Цедрус, замечая эти изменения и едва заметные преображения Грома и Малдуста, испытывал желание столкнуться с очередной тенью.
Эльф оттолкнул Прекхарда, который стоял ближе к следующей тени и харадрим сказал вслед:
«Я все ровно не спешил приближаться к этим духам. Сомневаюсь, что им можно пустить кровь»
Цедрус уверенный в своих силах и своей мудрости шел навстречу к тени, которая уже приняла его облик. Тень выражала на своем лице зеркальное отображение лица эльфа — самодовольную ухмылку и взгляд полного превосходства.
«Полагаю, что не впечатляю тебя своим видом?» — пронесся громкий шепот.
«Ты умело подражаешь моей внешности, но изящество эльфа нолдор, тебе не достичь, дух.» — С вызовом сказал Цедрус. — «Не томи. Я готов к твоим загадкам.»
Тень не спешила с ответом на его слова, вместо этого позволила себе еще немного испытать Цедруса ожиданием, а после промолвила:
«Оно невидимо, но вечно. В трудах и книгах — каждый след. Из прошлого течёт неспешно, чтоб в будущем оставить след. Ты передашь его, не зная. Что же в этом спросишь — суть твоих побед. Так что же то, что остаётся, когда тебя на свете нет?»