Гном с благодарностью взглянул на девушку и нежно коснулся ее предплечья: «Спасибо, подруга, за то, что ты понимаешь и всегда поддерживаешь меня.» Они сидели вместе с товарищами у разведенного костра. В отличие от шумных пиратов, в их компании царила дружеская атмосфера. В то время как окружающие веселились, шумели и галдели всю ночь, люди Шани сохраняли спокойствие, проявляя умеренность в потреблении алкоголя, за исключением, конечно, гнома. Шани предусмотрительно запаслась целой телегой качественного эля для ненасытного рыежего товарища, чтобы утолить его жажду. Они предпочитали тихие и душевные беседы у костра перед сном, а не громкие празднования.
«И все же, Шани, мы уже больше недели в пути, блуждаем по этим… этим чудным пустыням. Почему мы здесь? В чем цель нашего похода? Ты так и не объяснила нам, зачем мы отправились. Я уверен, что мы не просто охраняем какой-то торговый караван. Но если ты скажешь, что этот баран с железной короной на голове является торговцем из Умбара, я готов отложить свою кружку на целую неделю в торбу,» — заявил Дуф, опустошая уже третью бутылку.
Девушка, с улыбкой и легкой насмешкой, ответила гному: «Ох, слышать от тебя угрозы быть трезвым — все равно что услышать от любого другого корсара, что он никогда не задумывался о разделении ложа со мной. Ты, наверное, даже на трезвую голову забудешь, с какой стороны взять свой молот.»
Рыжий гном и молодая капитанша сидели рядом у костра, и для Шани этот момент был особенным. Она всегда старалась сохранять сдержанность перед своими людьми, избегая близких отношений. Однако рядом с Дуфом все было иначе: он дарил ей легкость и спокойствие, которых она редко испытывала с другими.
Она замечала, что за маской циничного наемника, для которого важны лишь добыча и выпивка, скрывается добрая душа. Во многом он разделял ее взгляды на мир. После исчезновения Грома, Шани почувствовала себя оторванной от всех, но со временем именно Дуф стал первым, кого она могла назвать другом. Она склонялась к мысли, что одной из причин этого был тот факт, что он чужестранец. По какой-то причине она испытывала особое недоверие и осторожность в отношении местных жителей Умбара, что создавало преграду в ее отношениях с ними. Однако с гномом все обстояло иначе. Их дружба обрела особую силу и значимость, возможно, именно потому что он был посторонним и не принадлежал к местным.
Дуф сделал несколько глотков своего напитка и весело возразил: «Вот это да! Трезвость — это не для меня. Так что, если этот парень окажется торговцем, прошу тебя, лучше не упоминай об этом ради моего спокойствия.» Он налил себе еще одну кружку из своих запасов и, не теряя времени, раскупорил еще один бочонок. «Но вот главный вопрос, сестрица, я пытаюсь понять, за какую сумму мне стоит подвергаться знойному солнцу, как мясу на вертеле,» — завершил Дуф, поднимая кружку в знак своей безудержной преданности выпивке.
«Ах…» вздохнула Шани, опустив голову. «Неловко признавать, но… Буду честна, я сама не знаю.»
Дуф удивленно уставился на нее, открыв рот от изумления. Он даже забыл, что наливал эль из бочонка в свою кружку, и напиток начал переполняться. «А… К-к… Что? Почему?» — протянул он, протестуя.
«Ахах, успокойся, а то весь эль убежит,» — с улыбкой ответила капитан. «Дуф, доверься мне, выгода определенно будет значительной.»
«Но ты даже не знаешь, что нам делать и сколько нам заплатят за то, что не знаем, что делать!» — возразил Дуф. — «Я не понимаю тебя.»
«Да, все выглядит необычно,» — согласилась Шани. «Пойми, такие как Агандаур не привыкли обращаться за помощью к наемникам. Для него мы будем как солдаты, которым отдают приказы, ожидая их безоговорочного выполнения.»
«Ха, ну, я тебя, подруга, удивлю: солдатам тоже платят жалование, и обычно они знают его размер!» — заявил гном.
«Да-а… Только вот те, кем Агандаур привык командовать, не нуждаются в жаловании. Иногда я задумываюсь, нуждаются ли они вообще в чем-то, кроме повиновения…» Шани на мгновение погрузилась в размышления о черных нуменорцах, которые были ей хорошо знакомы, и их судьба вызывала у нее беспокойство. — «Ладно, я постараюсь объяснить, почему я ввязалась в эту авантюру. Во-первых, слуги Саурона такого ранга, как Агандаур, редко берутся за грязную работу сами. Если он лично возглавляет и руководит своей гвардией, значит, дело действительно важно. Во-вторых, помимо наших товарищей, здесь еще десяток капитанов пиратов, и я видела Агара среди них. Мне совершенно непонятно, что могло побудить этого морского волка покинуть свой корабль и отправиться в пустыню. И в-третьих… Можешь ли ты довериться моей женской интуиции? Поверь мне, Дуф, это дело того стоит.»
«Ну, с третьим аргументом сложно спорить, у меня-то этой штуки даже нет,» — заметил Дуф с усмешкой. «Хах, ладно, подруга, пока моя кружка полна, я с тобой!»
Мотивы Шани для участия в этом походе оказались гораздо глубже, чем простое стремление к прибыли. Её интересовали вопросы, выходящие за рамки обогащения и выгоды. Агандаур и черные нуменорцы вызывали в ней смешанные чувства; это был не столько страх, сколько сочетание грусти и разочарования. Шани разузнала, что Агандаур, наместник Карн-Дума, нарушает порядок, установленный самим Сауроном. Ведь по его приказу Агандаур должен был действовать на севере, а не на юге. Это противоречие вело ее к интересному предположению: неужели Агандаур действует втайне от своего господина, готовя нечто скрытое и опасное. Шани, затаившая свою настоящую идентичность, оказалась во власти тревоги о судьбе своего народа и родины.
Что касается Дуфа, он был верным спутником Шани, не только исходя из материальной выгоды. Дуф был дружелюбным и отзывчивым гномом для тех, кого он признавал своим другом. Его привязанность к Шани выходила далеко за рамки простого найма и выпивки. Его преданность и доверие к ней были значительными, и он почти всегда готов был поддержать её в сложных приключениях, ведь, помимо приятного общения, она щедро платила за его услуги.
§2 Агандаур и Агар
Агандаур медленно обходил лагерь, погружённый в глубокие раздумья. Черные нуменорцы, стоявшие на посту, немедленно приветствовали своего господина, готовые исполнить любой его приказ. Предводитель черных нуменорцев лишь мрачно проводил их взглядом. Пираты, заметив его присутствие, старались избегать этой угрюмой фигуры. Сам Агандаур не скрывал своего презрения, с отвращением прищуриваясь, когда смотрел на эти шайки. Его внимание привлекли громкие крики, доносящиеся со стороны команды капитана Агара.
Агара охватила ярость, когда он услышал непокорные слова своего подчинённого. Его голос прозвучал низко и грозно, раздаваясь по всей округе. Он гневно смотрел на толпу, окружившую без сознания пирата корсаров, чье лицо было изуродовано после жестокого избиения.
В этот момент один из корсаров по имени Ильмерик вступил в пререкание с Агаром, пытаясь объяснить, что никто не ставит под сомнение его авторитет как капитана. Он подчеркнул, что их намерение состоит в том, чтобы привлечь внимание капитана к тому факту, что тот чрезмерно полагается на своего нового первого помощника, Мордреда. — «Неважно, что Мордред пришёл из команды Грома — проблема заключается в том, что ты Агар, всё чаще следуешь его советам и предложениям, и создаешь впечатление пляски под его дудку» — пытался объяснить Ильмерик.
Агар на время сдержал свою ярость, но в его голосе всё ещё звучала неподавленная агрессия. Он потребовал от Ильмерика повторить сказанное, чтобы осознать суть его слов и, возможно, найти в них некий смысл.
Ильмерик ощущал, как от Агара исходит волна ярости. Он стоял прямо перед капитаном, не отводя от него взгляда. Хотя внутри него колебалась нерешительность, он не позволял ей овладеть собой. Ильмерик был убеждён, что проблема заключалась не в самом Агаре, а в его зависимости от нового помощника-перебежчика.