«А… Да. Как только я перестану ощущать дыхание всадников, преследующих нас сзади. Ты ведь знаешь, какой импульсивный и непредсказуемый Прекхард. Ради нашего блага, пусть он пока остаётся в неведении.»
«В этом есть смысл, конечно…» — произнёс Малдуст, поглаживая свою бороду. — «Но лучше бы нам не заигрывать с ложью. В конечном итоге от неё больше хлопот, чем пользы».
Он заметил, как Гром часто бросает взгляд на его шляпу. Это льстило Майару, и он подумал, что её необычный вид привлекает Грома. «Да, моя шляпа единственная в своём роде, во всём Средиземье такую не сыщешь», — с улыбкой подумал он про себя.
Ещё до того, как песчаная буря окончательно утихла, Малантур отдал приказ отряду выступать. Дополнительная провизия, отправленная из Стурлура, прибыла раньше, чем ветер перестал поднимать песок.
Шани чувствовала себя совершенно измотанной. Ей удалось поспать всего пару часов, и то в неудобной позе верхом на лошади. Усталость и недосып вызывали у неё ужасное раздражение.
Дуф, напротив, держался более уверенно, хотя и ему не довелось отдохнуть после недавних событий. Все члены отряда Малантура были недовольны решением командира отправиться в путь, не дождавшись окончания бури. Они даже не успели как следует отдохнуть перед дорогой.
Новые верховые животные выражали своё недовольство песком не так явно, как лошади, но управлять ими было не легче. Раздражающий песок летел им в ноздри, и они упорно отказывались подчиняться седокам.
Однако никто не осмелился открыто выразить своё недовольство, и всадникам в конечном итоге удалось усмирить непокорных животных. Хотя видимость для всадников значительно улучшилась по сравнению с ночью, всё ещё не осевший песок, поднятый ветром, мешал им правильно ориентироваться. Невозможно было понять, в каком именно направлении они движутся, и нельзя было надеяться, что буря оставит хоть какие-либо следы перемещения беглецов.
Благодаря этим обстоятельствам герои, спасавшиеся от хаоса в Стурлуре и преследуемые всадниками, получили достаточно времени, чтобы беспрепятственно продвигаться дальше на юг, какое-то время.
Как и предсказывал Володус, Малантур повёл свой отряд на север через пустыню, в сторону дороги. Когда, наконец, товарищи, сплочённые общими неприятностями, смогли сориентироваться, солнце уже встало высоко и нещадно палило. Песок раскалился до такой степени, что его жар ощущался даже сквозь сапоги. Прекхард остановился, чтобы перевести дух:
«Все! Хватит, я уже устал тащить его на себе. Кроме того, я голоден, как собака, и ужасно хочу пить!» — произнёс он сиплым, немного шепелявым голосом, из-за пересохшего рта и бросил Цедруса на песок.
«Согласен, последний раз мы нормально ели ещё до всего этого в Стурлуре,» — добавил Гром, изнывая от жажды. Его рука дрожала от желания осушить бурдюк, но он поборол искушение и сделал лишь несколько глотков. — «Но мы так и не нашли еды, пока бежали из города.»
«А вот тут ты ошибаешься,» — с воодушевлением произнёс Прекхард, вынимая три чёрствые хлебные корки, которые он захватил со стола в одном из жилых домов, когда встретил Грома и Малдуста.
«Невероятно, хвала тебе, Прекхард, мы спасены,» — с явной иронией сказал Володус, с подавленным настроением. После этих слов он плюхнулся на раскалённый песок, не обращая внимания на его жар.
Все они испытывали сильную жажду, больше, чем голод, и понимали, что воду нужно экономить. Из города им удалось взять с собой совсем немного, но у каждого имелся хотя бы один бурдюк с водой. Этого было крайне недостаточно для выживания в пустыне.
Герои столкнулись с тем, что даже черствые и сухие хлебные корки, которые обычно трудно разжевать, стали практически несъедобными из-за невероятной сухости во рту, напоминавшей раскалённый песок. Но это была единственная еда, доступная им.
Прекхард, Малдуст и Гром разделили между собой эти сухари и пытались разжевать. Володус сидел в стороне, не сильно расстроенный тем, что ему ничего не досталось.
Внезапно Прекхард, сидевший рядом с Громом, вытащил кинжал из его пояса и с резким движением вонзил его в песок.
«Какого черта⁈» — воскликнул Гром.
Кинжал вонзился в песок, и на мгновение что-то зашевелилось, подняв лёгкую рябь на поверхности. Прекхард замер, выжидая несколько секунд, чтобы удостовериться, что движение под песком прекратилось. Затем он начал откидывать песок в стороны и откопал мёртвую змею; удар кинжала пришёлся ей прямо в голову.
Гром резко вскочил, не столько из страха, сколько из осторожности, осознавая, что это создание могло быть не единственным.
«Успокойся, пират. Такие змеи охотятся в одиночку,» — устало произнёс Прекхард и приступил к разделке тела змеи. Сначала он отрубил ей голову, затем сделал небольшой надрез. Южанин надавил на определённые места и наклонил змею над своей головой. Из места, где раньше была голова, начала активно капать кровь большими каплями. Таким образом, Прекхард сумел сделать несколько глотков змеиной крови.
«Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь,» — сказал Малдуст, глядя на Прекхарда.
Вывернув змею на изнанку, Прекхард начал аккуратно выкусывать её мясо в определённых местах. «Это, конечно, не подарит мне день жизни, но пару глотков свежей воды сэкономит,» — ответил он.
Гром отрицательно махнул головой и выдал: «В бездну! Мы похороним себя в этих песках, если не вернёмся обратно. У нас нет еды, и мы пьём лишь по несколько глотков в день под палящим солнцем. В перспективе быть зарубленным всадником и вот этим! Я бы, пожалуй, предпочёл ту смерть, которая пришла бы ко мне быстрее.»
«Не спеши хоронить себя, умбарец. Судьба любит разворачивать жизнь в противоположную сторону в тот момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь. И в час, когда лениво и праздно довольствуешься земными благами, и в час, когда кажется, что надежды на спасение нет,» — произнёс Малдуст, обращаясь к Грому, и закурил трубку.
«Ого, а ты, я смотрю, порой и мудрые слова произносить можешь,» — ответил Гром, задумавшись над его словами. — «Знаешь, я не мудрец, и мне вряд ли суждено дожить до преклонных лет и отрастить хотя бы половину длины твоей бороды, но кое-что разумное я тебе скажу: курить в данной ситуации — гиблая затея. Воды у нас — кот наплакал. Ты же сам себе могилу роешь,» — пытался дать дельный совет Гром Малдусту.
Волшебник, выдыхая причудливые неестественные клубы дыма, засмеялся в ответ и добавил: «Ха-ха, я скорее умру, если у меня закончится запас моего табака, который я, между прочим, сам выращивал. С ним может сравниться разве что знаменитый лонгботомский табак, да-а…» — Малдуст искренне наслаждался горьким вкусом раскуренного табака.
«Как скажешь,» — ответил Гром, вздохнув. Его взгляд упал на безжизненное тело Цедруса, лежащего на песке, и он вспомнил, что, обыскивая его карманы, его пальцы наткнулись на что-то ещё, помимо украденного. Мысли Грома стали смутными: «А вдруг…»
«Слушайте, давайте обыщем нашего друга, которого тащим за собой. Может, у него в карманах завалялось что-то съедобное,» — добавил он.
Скорее из любопытства, чем в надежде что-то найти, Прекхард, сидевший ближе всех к Цедрусу, начал тщательно осматривать его карманы и вывернул их. Вскоре он наткнулся на свёрток, завёрнутый в серую ткань, а внутри обнаружил целые куски хлеба, имеющего форму листьев и выглядящего свежевыпеченным. На ощупь хлеб был мягким, словно не утратил своей свежести.
«Ничего себе! А я тут змеей давлюсь!» — удивлённо воскликнул Прекхард, тут же откусив огромный кусок. Глаза южанина расширились от удивления и восторга. «М-м-м, как же это вкусно! Он такой мягкий и свежий, словно его только что испекли!»
Воодушевлённые находкой в карманах Цедруса, те, кто был в сознании, начали делить его провизию и наслаждались этим необычным хлебом.
«Этот хлеб… Он какой-то неестественный. Слишком сытный… И… Он никак не мог сохранить такую свежесть так долго…» — пробормотал Малдуст, ещё не до конца разжёвывая.
«А я знаю, что это,» — сказал Володус, откусив небольшой кусочек и убрав остаток в свою торбу. — «Это эльфийский походный хлеб, они называют его лембас. Эти хлебцы обладают огромной питательностью и практически не теряют свои вкусовые качества. Поэтому зря вы накинулись на них и почти все сожрали за раз. От их переедания частенько пучит, так что советую не сидеть рядом с Малдустом. Полагаю, его газы будут самыми едкими и токсичными,» — добавил он, оживившись.