Талагию сложно испугать. Исполняя особые поручения Триумвирата, легат изъездила не только всю Империю, но и побывала и далеко за ее пределами. Пировала в пещерах с гномами, охотилась на дикого кабана с орками. А уж сколько повидала — не каждый рыцарь похвастать может. И уж тем более баронесса не убоится неведомого Потрошителя!
Девушка сжала рукоять меча, приготовившись выдернуть оружие из ножен, и резко повернулась вправо. Случайный спутник застыл серой тенью на снежном покрывале. Всего лишь волк. Даже — волчонок. Тощий, замерший. И, наверно, столь же уставший, как и путешественница. Зверь глухо зарычал, задрав верхнюю губу и показав клыки.
Он не собирался нападать. Против вооруженного всадника, пусть и измотанного долгим переходом, в компании с конем, у животного нет шансов. Волк просто показывал, что готов задорого продать свою шкуру.
Ой, была бы шкура. На воротник еле хватит.
Странница успокаивающе погладила скакуна по холке.
— Не бойся, мой мальчик, не бойся, — прошептала она, наклонившись к уху.
Жеребец внял голосу хозяйки и перестал хрипеть. Но все еще косился на хищника.
Талагия запустила руку в сумку, выудила несколько полосок вяленого мяса и бросила их волку. Зверь метнулся в сторону.
— Да что вы все сегодня такие пугливые, — рассмеялась посланница.
Смех получился не особо веселым. В нем сплелись усталость, разочарование и досада. Похлопав коня коленями по бокам, путница направила его вперед, к замку. Через несколько шагов баронесса оглянулась. Волк с аппетитом уминал предложенное угощение.
Охранников, стороживших вход в подвал крепости, девушка услышала гораздо раньше, чем увидела.
— Ну и стужа! — проговорил, стуча зубами, один. — Когда же это кончится?
Он переминался с ноги на ногу, похлопывая себя по бокам, пытаясь согреться. Кожа доспехов при этом издавала режущий ухо скрип.
— Может, и никогда… — ответил второй. — Слышал — Потрошитель намедни еще двоих человек задрал.
— Слышал, — кивнул первый. — А еще я слышал, что Триумвират направил особого посланника, чтобы порешить этого Потрошителя.
— Колдуна, как думаешь?
— Как есть — колдуна. Я так разумею, что в этом деле без Грешных Магистров не обошлось…
— Тс-с, — шикнул второй воин. — Слышишь? Скачет кто-то…
Оба замолчали, вглядываясь в пелену сумрака. Со стороны, откуда доносился перестук копыт, вскоре появился силуэт всадника.
— Сюда, господин! — воскликнул страж.
Они не могли видеть лица наездника, скрытого капюшоном, равно как и фигуры, укутанной в плащ.
Странник подъехал к охранникам и легко спрыгнул с жеребца.
— Давайте, я отведу коня в стойло, — предложил воин, принимая поводья.
В этот момент порыв ветра сорвал капюшон путника, обнажив черные кудри, большие голубые глаза и тонкие черты лица.
— Ведьма! — крикнул гвардеец, потянувшись за мечом.
Ну, естественно. Какой порядочной барышне вздумается разъезжать по ночам в одиночестве, еще и в мужском седле? Только ведьме! В Империи вообще считалось, что место женщины — на кухне. Если дама знатного рода — пусть не на кухне, пусть детей воспитывает. А не шляется по темноте.
— Я — посланник Триумвирата по особым поручениям, — произнесла баронесса, указав на медную бляху.
В ее голосе прозвучал такой лед, что, казалось, стало еще холоднее. Хотя холоднее и без того некуда.
— Прошу прощения, госпожа, — учтиво склонил голову воин. — Добро пожаловать в замок Баруттия Благодушного, который рад приютить в своих подвалах любого путника. Коня, я все же, отведу в конюшню, где его расседлают, напоят и накормят.
— Да, конечно, — небрежно махнула Талагия.
Вернув капюшон на голову, дама проследовала в черную утробу замка, где теплился неровный свет факела.
— Это и есть особый посланник? — услышала она шепот за своей спиной. — Девка?
— Похоже, Триумвиры издеваются над нами…
Через несколько поворотов путешественница вошла в огромный зал, полный людей. Большей частью — сброда из бедняков. И ароматы здесь царили соответствующие. Вонь давно не мытых тел смешалась со смрадным запахом плесени и помоев. Баронесса брезгливо сморщила носик, но вернуться на улицу, ночевать под открытым небом в такую погоду желания было еще меньше.
В центре подвала хрустел поленьями костер, дым от которого без всякого дымохода поднимался к каменному своду и выходил через окна, окрашивая потолок копотью. Помимо костра подвал освещался парой десяткой факелов и лампад, в которых, потрескивая и стреляясь огненными брызгами, горело масло.