Многоразличны виды святости: полнота Церкви Христовой включает в себя всю жизнь, своды Церкви покрывают весь космос. Бесчисленны сонмы мучеников, за ними следуют сонмы преподобных. К группе апостолов непосредственно примыкают великие учители и Отцы Церкви — их дело продолжают творить святители.
Труднейший подвиг самоотречения свершили «блаженные» — Христа ради юродивые, отрекшись от своего разума и «мудрости мира», приняв крест безумия ради «безумия креста» (I Кор. 1, 25) и получив взамен высшую духовную мудрость. Всякое служение на любом жизненном поприще, творимое в подвиге самоотречения ради Бога, в молитве и трезвении, приводит к бесстрастию, так как все добродетели связаны между собою, и стяжание одной влечет за собой и все другие.
Четьи-Минеи твердят нам об этом на каждом шагу.
Так мы видим в древности Филарета Милостивого, преисполненного благодати, хотя он проводит жизнь в семейном кругу и был дедом императрицы.
Перед нами богатырский образ Александра Невского, воина-героя, администратора, великого печальника земли родной. Не будем перечислять имена всех святых, в миру просиявших. Их много. Кроме князей, воинов, просветителей-миссионеров есть отроки, девы и жены, стяжавшие праведность.
Типы святых бесконечны и разнообразны. Каждый святой, даже одного типа, непременно имеет свои неповторимые индивидуальные черты, так как всякая личность неповторима: «И дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Ап. 2, 17). Но что у них общего, так это наличие у всех момента полного самоотречения и следования за Христом, подвига ради Него по Евангельскому слову: «И кто не берет креста своего и следует за Мной, тот не достоин Меня» (Мф. 10, 38).
Это единственный путь: вне его нет иного. Кто же стремится непосредственно к высоким духовным достижениям, оставляя в стороне подвиг самоотречения ради Христа, покаяния и трезвения, тот «перелазит инде» (Ин. 10, 1).
«Цель земной жизни — стяжание Духа Святого, — говорит преп. Серафим, — ибо благодать Духа Святого совершает очищение, освящение и преображение человеческого естества. Для этого одной воли человеческой недостаточно, но и без усилий с его стороны благодать не совершает спасения человека: необходимо сотрудничество (синергизм) как человеческой воли, так и благодати Божией. Последняя начинает действовать с момента вступления подвижника на путь покаяния и правильного подвига, и, подобно закваске в тесте, начинает проникать все человеческое естество, очищает, преображает его. Христос сказал: «чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, в которую женщина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Лк. 13, 20-21). О таковом действии благодати в следующих словах повествует Макарий Египетский: «Благодать непрестанно сопребывает, укореняется и действует как закваска в человеке, и сие сопребывающее в человеке делается чем-то как бы естественным, как бы единою с ним сущностью»87.
Не всем доступна духовная высота — «острое житие святых». Бог не требует от всех святости, но желает всем спасения. Безграничная любовь Божия всех зовет на пир своей славы. И самого скромного труженика, получившего лишь один талант, проходящего свой жизненный путь в покаянии и смирении ждут «Объятия Отчие». Никогда не поздно вступить на путь покаяния: «Если кто придет и во единодесятый час, да не устрашится замедления: любочестив бо сый Владыка, приемлет последняго, якоже и перваго: упокаевает в единодесятый час пришедшаго, якоже делавшего от перваго часа. И последняго милует, и первому угождает, и сему дарствует, и дела приемлет, и намерения целует, и деяния почитает, и предложения хвалит»88.
«Спасение делается между страхом и надеждою» (Петр Дамаскин). Какой бы высоты ни достиг подвижник, всегда возможно падение, но и отчаянию никогда не должно быть места.
«Пусть вы не видите в себе ничего доброго, — говорит старец Макарий Оптинский, — и находитесь в греховном пленении, сие должно вас смирять, но не смущать, так как при смущении невозможно чувство раскаяния, ибо нет греха, побеждающего милосердие Божие; кайся и примет твое покаяние, яко блудного и блудницы». Если же и этого не можешь, но по навыку согрешавши, хотя бы и не хотел, имей смирение, якоже и мытарь и “довлеет ти во спасение.” Ибо непокаянно согрешающий и не приходящий в отчаяние по неволе худшим всея твари считает себя и не дерзает осудить, или укорить кого-либо, но более дивится человеколюбию Божию и чувствует благодарность к Богу и “ина многая блага имети может”... Если кто диаволу в согрешении и повинуется, но ради страха Божия не слушает врага, понуждающего его к отчаянию, то и в этом “часть Божия есть» (Петр Дамаскин). «И пусть никто не отдает в побеждение душу свою (уклонением в отчаяние), пока есть в нем дыхание, хотя бы и на всяк день сокрушалась ладья его». В этом есть премудрость, данная от Бога и «сей есть премудрый недужник» (больной), не отсекающий своей надежды (Исаак Сирин, сл. 7). Но чего надо опасаться, так это беспечности греховной в надежде покаяния в будущем, так как это то же, что и отчаяние89.