Богатая культура Киевского периода стремилась по пути самобытного, оригинального творчества. Проф. Ковалевский отмечает, что «Киевский период является одним из самых блестящих эпох русской истории, когда было осознано единство нации, когда культура достигла наивысшего напряжения и создала совершеннейшие образы архитектуры, живописи и поэзии»180. Что же касается иконописи, храмоздания и прикладных искусств, то тут прежде всего сказалось греческое влияние. Но как говорит проф. К. И. Зайцев: «Наблюдаются, однако, влияния и иных, помимо византийского, даже в первых храмах воздвигнутых на Руси. Специалисты распознают в искусстве Древней Руси явственные следы и Востока (а в частности, искусства армянского и грузинского), и скандинавского Севера, и латинского Запада. “В древнерусском искусстве можно отметить всевозможные влияния, — говорит один известный русский художник, — но больше всего в нем своего, русского” (Лукомский). Вообще удивление вызывает, как недолго остаются русские заказчиками, подражателями, учениками. Храмы русские — впервые в Новгороде — приобретают стиль самобытный, наглядное представление о коем можно получить и ныне. “София, при взгляде на нее с Волховского моста, представляется таким же великим палладиумом, каким она и была для Новгорода за свое тысячелетнее существование. Гениально задуманная общая идея масс собора завершается пятиглавием, поразительным по всей художественной концепции, особенно прекрасен силуэт средней главы, прямо бесподобный по тонкой прорисовке своих линий”, — говорят А. Щусев и Вл. Покровский. О новгородских же храмах, связанных с именем строителя Петра, другой исследователь древнего русского искусства говорит: “Простота и грандиозность соборов мастера Петра доходит до максимума... Мастер Петр шел к достижению наибольшего впечатления простейшими средствами... Хотя и искаженные постройки Петра производят до сих пор неизгладимое впечатление” (А. И. Некрасов).
В области иконописи прославляется инок Киево-Печерской Лавры св. Алипий. В области церковного пения появляются оригинальные творения, вызванные требованиями церковной жизни: в конце XI века упоминается русский творец канонов Григорий. Однако как в иконописи, так и в пении церковном не столь показательны отдельные оригинальные произведения, как самое изменение стиля, «пошиба.” Церковное творчество в целом проникается духом национальным»181.
О церковной литературе скажем словами проф. прот. Георгия Флоровского: «Мы можем довольно твердо судить, как отозвалось на Руси это усвоение византийско-христианской письменности, это приобщение христианской культуре...
Особого упоминания требуют несколько имен. Митр. Иларион, лучше всего известный, как автор замечательного слова “О законе, Моисеем данном, и о благодати, и истине”, о котором даже придирчивый Голубинский принужден был отозваться, как о “безупречной академической речи, с которой из новых речей идут в сравнение только речи Карамзина: не ритор худших времен греческого ораторства, а настоящий оратор времен его процветания” (Голубинский напоминает и ставит еще рядом “Слово о полку Игореве”). Это действительно превосходный образец ораторского искусства, язык свободный и гибкий, чувствуется напряженность христианских переживаний, очень стройный и прозрачный план... К тому же литературному типу относятся проповеди Кирилла Туровского. Нужно назвать еще Климента Смолятича: “бысть книжник и философ так, якоже в Русской земли не бяшет”, отзывается о нем летопись. Писал “от Омира, от Аристотеля и от Платона”... К ним надо еще отнести преп. Авраамия Смоленского... Все они принадлежали к меньшинству, конечно. Это была церковная интеллигенция, если угодно. Богословов не было в ее рядах в эти ранние века. Но были люди подлинной церковности и культуры... Это были первые побеги русского эллинизма182.
Прилагаем отрывок из молитвы митрополита Илариона: “И денележ стоит мир, изми ны от руку чужих; И да не нарекутся людие Твои: людие пагубнии, и стадо твое: пришельци в земли не своей. Да не рекут страны: где есть Бог их. И не попущай на ны скорби и гладу и напрасных смертий огня и потоплениа, да не отчаются малодушный милости Твоея. Мало показни, а много помилуй, мало уязви, а милостивые исцели, в мале оскорби, а в скорби обвесели: яко не терпит наше естество долго носити гнева Твоего, яко стеблие — огня”... (Митр. Макарий. Ист. Рус. Церкви. Т. I, стр. 279.)