Преп. Максим Грек358, ученый представитель восточного просвещения, родом из г. Арта, Эпир, носил в миру имя Михаила Травлиса и род. в 1470 г. (согласно новейшему исследованию И. Денисова). Михаил учился и работал в Венеции, Ферраре, Падуе и Флоренции. Как философ, он был платоником. Будучи одарен чувством прекрасного, он имел склонность к поэзии и позднее он первый указал русским на правила стихосложения — «мерную речь», на хореи и ямбы359. В Венеции он принимал участие в трудах по изданию писаний греческих философов Альдом Манучи и во Флоренции в переводах на латинский язык святоотеческой литературы у Пико де Мирандола360. Это была эпоха итальянского Возрождения, когда господствовало общее увлечение язычеством. В самые свои ранние годы Михаил Травлис был дитя своего века. Но уже 18 лет от роду и даже ранее, слушая проповеди И. Савонаролы († 1498), боровшегося с распущенностью нравов и имевшего столь потрясающее влияние на сограждан, юноша Михаил оказался в числе его ревностных поклонников. Впечатление, произведенное личностью Савонаролы, было так сильно и неизгладимо, что запечатлелось в его сознании на всю жизнь. «Я же с радостью сравнил бы их, если бы они не были латинянами, с древними защитниками благочестия»361, говорил уже в России Максим, вспоминая о мученическом конце Савонаролы и его двух сподвижников. Около 1507 г. он отправился на Афон и поступил в Ватопедскую обитель. Оттуда в 1515 г. он был приглашен в Москву Василием III для переводов священных книг. Одновременно он там писал свои догматические, грамматические, философские и исторические труды и вел борьбу с невежеством и суеверием. Он был противником развода и незаконного брака Василия III, а также восставал против монастырских владений. Его обличения создали ему много врагов, и после крючкотворного и пристрастного процесса, он «много претерпел многолетних и тяжких оков и многолетних заточений» (Курбский). Но несмотря на 25-летние гонения личность Максима оставалась в своем нравственном ореоле в глазах лучших его современников.
Сам митроп. Макарий ему писал: «Узы твоя целуем, яко единого от святых, пособить же тебе не можем». Преп. Максим был неприемлем для окружающей его среды, так как шел вразрез с духом упадочной эпохи и господства исключительно внешнего. От имени Спасителя обращается Максим к своим современникам в следующих словах: «Не для доброшумных колоколов, песнопений и многоценного мира Я сошел на землю и принял ваш образ... вся подсолнечная Моя и исполнение ее. Я повелел написать в книгах Мои спасительные заповеди и наставления, чтобы вы могли знать, как угождать Мне. Вы же книгу Моих словес снаружи и внутри обильно украшаете серебром и золотом, а силы заповедей Моих, в ней написанных, не принимаете, и не только не исполняете, но и поступаете противно им»362.
Вокруг Максима группировались лучшие и просвещенные люди того времени, их было немало в начале царствования Иоанна IV. Под его влиянием были Сильвестр и Адашев, святитель Герман Казанский из «светла рода Полевых», князей смоленских, отказавшийся от Московской митрополии, В. Тучков, написавший житие Михаила Клопского, и многие другие. Разгромив русскую жизнь и культуру, Иоанн Грозный не дал взойти в полной мере всходам, посеянным рукой преподобного Максима. Но бежавшие на Запад его преданные ученики, игумен Артемий и Курбский, много там сделали для русского просвещения и защиты Православия. Курбский изучил латинский язык, чтобы перевести на славянский язык святоотеческие книги, на которые ему указывал Максим. Влияние Максима сказалось на работах Стоглавого собора и на Судебнике И. Грозного363, как и на просветительных трудах митр. Макария, влияние это было подобно светящемуся следу от метеора, прошедшему по духовному горизонту русского неба, по выражению его историка (Денисова).
Духовный облик М. Грека связан с Афоном. Современные москвичи недаром величали его «преп. Максимом, Новым Исповедником». В творениях своих М. Грек касается православной аскетики согласно пониманию Святых Отцов. О человеке он говорит: «Прах и пепел, смешанный с малою долею воды, но хранящий в себе Божественный дух, подобно как раковина хранит жемчужину». Преп. Максим касается и духовных созерцаний: «Будучи жизнью и мыслью, о, душа, — говорит он, — ты обладаешь бессмертием и потому можешь познать свой Первоисточник, Коего образ носишь в себе». «Красота внешняя и телесная обманчива и скоропреходяще, она препятствует стяжанию красоты духовной», и Максим дополняет: «Возжелаем пламенно красоты Богоподобной...» «Мы должны подражать природе шестикрылых». Максим говорит о Боговдохновенности Святых Отцов, о том, что им Бог открывал скрытый смысл священных текстов и с помощью «духовных лопат» им был дан дар откапывать сокровенный в них таинственный смысл. В последние годы своей жизни Максим говорит и о себе в послании к митр. Макарию: «Я был наставляем и укрепляем благодатью божественного Параклита достопоклоняемого». На стенах узилища своего с помощью угля начертал преп. Максим канон Святому Духу так же, как некогда и Савонарола писал в тюремной обстановке молитвенное обращение к Святому Духу. Но у последнего вышел поэтический вопль истерзанной души, тогда как канон Максима — лишь смиренное молитвенное воззвание византийского монаха364.
363
См. изыскания Беляева И. В. («Р. Беседа, 1858, IV) и Жданова И. II. Материал для истории Стоглава. Ж. Μ. Н. Пр. 1876, № 7 и 8
364
См. у Иконникова. Т. I. Киев, 1915, стр. 573. Изречения преп. Максима взяты у Е. Denisov. М. le Grec. Paris-Bruxelles. 1943, стр. 305-320.