– Шура, ну разве можно так, тебя никогда нет дома, – говорил отец маме, которую также звали Шура, как и его.
– Но, Шура, сейчас Великий Пост – нужно быть каждый день в храме.
– Я понимаю, что сейчас Великий Пост, и нужно быть в храме, но не каждый же день, – возражал папа, однако смирялся.
Несмотря на трудности, это время было удивительным и благодатным. Господь дал нам милости, которые я тогда еще полностью не могла осознать, но детская впечатлительность и любознательность навсегда оставили в моем сердце эти необыкновенные дни. Господь даровал мне увидеть многих подвижников и угодников Божиих, целая плеяда которых собралась в духовном светоче Православия – Киево-Печерской Лавре, сиявшей среди разоренной безбожием и войной русской земли. После войны Лавра оставалась открытой и туда, в тихое пристанище и благодатное прибежище, стекался жаждущий благочестия народ. Преподобный Кукша Одесский был в то время в Лавре, старцы Кронид и Дамиан, матушка Алипия. Это были люди, прошедшие огонь страданий и гонений за веру, глубоко отличные уже от нашего поколения. Мы уже не можем сравниться с ними. Это были люди, любовь которых поражала. Они умели безгранично глубоко сочувствовать. Например, такая деталь. Отец Кронид так говорил одной нашей знакомой: «Меня можешь ни в чем не стесняться. Мы уже прошли все, можем все понять». Эти священники прошли концлагеря и тюрьмы, где они всей душой постигли цену страдания и сострадания. Мама как-то спросила отца Кронида: «Батюшка, как вы выжили, как вы вынесли все это?» А он ответил: «Самое тяжелое было, Александра, доехать туда! Нас же не кормили, давали тухлую селедку, а воды ни грамма!» Это были люди, которые всех ценили, они были рады всем, всем сочувствовали. У них не было такого: «А, ты пришел… Ты грешник…» Нет. Преподобный Кукша вообще говорил: «Все, кто грешные – ко мне! Я тоже – очень грешный». Люди тянулись к ним, они их не боялись, они имели их за друзей своих. Они буквально всех себя отдавали людям. И они каждого спасали, как могли.
Необыкновенным старцем был также отец Дамиан – это был великий прозорливец, вершина, это был старец на весь Союз, он видел духом тайны Божии. К нему ехали со всей страны. Моя мама была его духовной дочерью. После литургии он приглашал нас к себе на обед. Я трепетала перед его прозорливостью, потому что он всегда говорил у себя в келии то, что я говорила маме дома, тем самым открывая мои плохие слова и мысли. Я боялась дома говорить что-то плохое или не слушаться. Я знала, что это все будет сказано вслух.
А отец Кронид был очень ярким проповедником, организатором, все слушали его, раскрыв рот. Этот батюшка также был водим Духом Святым. Он наставлял монахов относиться к прихожанам с особенной любовью, запрещал ругать их. Он говорил: «Эти люди – пришли к Богу и работают Ему, имея семьи и многие заботы, трудясь в миру. Вы недостойны этих людей, поэтому не обижайте их, не толкайте». Сам батюшка был очень больным человеком. Как у него хватало сил совершать свое нелегкое служение!
Однажды был такой случай. Отец Кронид послал послушника в храм: «Иди в храм, там возле клироса стоит человек и плачет. Позови его ко мне». Нужно сказать, что сам отец Кронид лежал больной и никуда не выходил. У него была сильная астма, и он задыхался. Послушник пошел в храм и действительно там стоял человек и сильно плакал. «Мужчина, вас зовет наместник к себе в келью», – обратился послушник. Тот, по-видимому, не знал, кто такой наместник и где он находится, так как был человеком нецерковным, но пошел.
– Ну, что? Плачешь? – встретил его отец Кронид с вопросом.
– Плачу!
– Ну, рассказывай – что с тобой было?
– Ой, отец! Не знаю, как и рассказывать. Лежу я на постели, курю. Вдруг заходит женщина – высокая, красивая, берет у меня сигарету из рук, выкидывает в форточку и говорит: «Больше так не делай! Иди в церковь». Я настолько ее испугался! Пришел сюда, стою и плачу!
Отец Кронид наставил этого мужчину, убедил его ходить в храм, утешил.
Вот такие, водимые Духом Святым, старцы наставляли матушку Алипию, она была у них на глазах, и всё они замечали, весь ее духовный путь, и видели в ней подвижницу, человека необычного, неординарного, в тайне хранящего свой внутренний подвиг, хотя в Лавре было много прихожан, масса трудников, обращающихся в монастырь за помощью. Их принимали даже как беженцев после войны, расселяли, устраивали, выделяли жилье и питание, они работали при Лавре и этим выживали. В основном приезжали из России. Многих просившихся в монастырь приезжих женщин отправляли в Золотоношу, так как в Киеве получить прописку было очень трудно, а по областям легче. Это был самый ближний монастырь, который мог принять. В киевских монастырях милиция не разрешала прописывать.