Бернард Корнуолл
Стычка стрелка Шарпа
— Добро пожаловать в Сан-Мигель, капитан, — сказал майор Таббз стоящему рядом офицеру, — Сан-Мигель, где слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение.
— Аминь в том, — добавил сзади Патрик Харпер.
Офицеры не обратили на его реплику никакого внимания. Все трое находились на валу небольшой крепостцы Сан-Мигель. Находящийся в превосходном расположении духа майор Таббз, щекастый пухлик, чей облик полностью соответствовал фамилии[1], круглыми кулачками отбивал на поверхности парапета ритм одному ему слышного марша. Собеседник майора был выше его на голову, худ и облачён в мундир стрелка, столь обильно уснащённый заплатами из бурой дерюги, что издалека походил на крестьянский кафтан. Кроме латаной-перелатаной куртки стрелок носил подшитые кожей рейтузы, некогда принадлежавшие полковнику наполеоновской гвардии, а на боку болтался тяжёлый кавалерийский палаш, этого самого полковника в своё время отправивший к праотцам.
— Тихая заводь, Шарп, — произнёс Таббз, — Нас некому побеспокоить.
— Рад слышать это, сэр.
— Французы убрались… — плавный жест, которым майор сопроводил свои слова, подразумевал, что французы просто растворились в воздухе, — Нам предстоит трудиться в благословенном Элизиуме.[2]
Шарп понятия не имел, что это за Элизиум такой, но переспрашивать не собирался. И без того было понятно, что Элизиум — местечко неплохое, раз майор сравнил с ним залитый солнцем мирный ландшафт, открывающийся за речкой.
— Только вы, я, — воодушевлённо продолжал Таббз, — наши доблестные солдатики и в цейхгаузе достаточно вина, чтобы утопить целый фрегат…
— Аминь и в этом, — подытожил сержант Харпер.
Шарп повернулся к нему:
— Сержант, возьмите трёх надёжных ребят и все бутылки с пойлом перебейте к чёртовой матери.
— Э-э… Шарп! — воззвал к нему Таббз, глядя так, будто отказывался верить ушам своим, — Перебить бутылки?
Шарп посмотрел ему в глаза:
— Лягушатники убрались, сэр, но война пока не выиграна. Если отряд мусью покажется на том вон тракте, — он указал на юг, на дорогу, что вела к охраняемому их крепостцой мосту, — думаю, ни вам, ни мне не улыбается встретить их, имея за спиной в дымину пьяных стрелков, заливших зёнки настолько, что не могут даже зарядить винтовку…
Таббз опасливо уставился на юг, но среди пышных пажитей, рощ олив, виноградников, домиков с белёными стенами и полей, полных цветущих маков, никого не высмотрел.
— Там нет французов! — сообщил он.
— Ни единого, сэр, — поддакнул Харпер.
— Лягушатники, сэр, они и есть лягушатники, — настаивал Шарп, — Покуда хоть один из них топчет грешную землю, я бы не спешил клясться, что они здесь не появятся.
— Но бить бутылки, Шарп! — укорил Таббз, — Доброе вино, очень доброе вино, и, вне сомнения, чья-то частная собственность. Об этом вы подумали?
Он сердито сдвинул брови, но, видя, что его гримаса не произвела на стрелка желаемого впечатления, попробовал зайти с другого бока:
— Дверь-то в цейхгауз заперта, а? Разве этого не достаточно?
Шарп вздохнул:
— Не поручусь за ваших парней, сэр, но моих висячий замок едва ли задержит дольше, чем на полминуты. Сержант!
— Сэр?
— Бутылки вынести и бить на мосту, — мощёный камнем пол цейхгауза был заметно ниже уровня земли, и Шарп не желал давать своим бойцам шанс надраться, лакая выпивку по-собачьи, с карачек, — Живо!
Таббз испустил тяжкий вздох, однако перечить не осмелился. Он был интендантом, то есть человеком сугубо штатским, несмотря на шитый серебром синий мундир и чин майора. Люциус Таббз снабжал армию оружием и боеприпасами, сам пороху не нюхнув ни разу, тогда как темноволосый, исполосованный шрамами воин рядом с ним довольно повидал сражений на своём веку. Военную карьеру капитан Ричард Шарп начинал рядовым, и в офицеры смог выбиться лишь благодаря тому, что был хорош, пугающе хорош в ратном деле, и Люциус Таббз (хоть и не признался бы в том ни за какие коврижки) побаивался капитана Шарпа. Побаивался, пожалуй, даже больше, чем всех французов на свете.
— Сержант? — окликнул Таббз Харпера, нехотя спускающегося со стрелковой ступени, — А мы не можем сохранить пару-тройку бутылочек? Для медицинских целей?
Робко покосившись на Шарпа, Таббз пролепетал:
— Разве не учит нас Писание употреблять «…немного вина ради желудка твоего и частых твоих недугов»?
— Ну, ради моего желудка, так и быть, — чуть смягчился Шарп, — Две дюжины бутылок, сержант, занесёте ко мне в комнату.
— Две дюжины, так точно, сэр! — быстро сказал Харпер, скатываясь по лестнице.
— Две дюжины? — жалобно повторил Таббз.
— Видите ли, майор, когда речь заходит о спиртном, — пояснил Шарп, — у сержанта Харпера становится худо со счётом. Будьте покойны, шесть дюжин бутылок окажется в моей комнате, и столько же будет растыкано по укромным углам. Не прикажи я избавиться от остального пойла, ребята, чего доброго, решили бы, что попали в паб. А это не паб. Нам ещё работать.
Вернее, работать предстояло Таббзу, для чего он привёз с собой трёх рабочих-испанцев и шотландца по фамилии Мак-Кеон, десятника той же шарашкиной конторы, что и сам майор. Если уж сосем быть точным, то работать предстояло именно Мак-Кеону, а Таббзу — подписывать бумажки и снимать сливки. Так был устроен их мир. Месяц назад французы потерпели сокрушительное поражение под Саламанкой. Артур Уэлсли, пожалованный ныне титулом виконта Веллингтона Талаверского, провёл их, ослепил их, вывел их из себя и разбил в пух и прах. Так что лягушатники действительно убрались. Они драпали на север, поджав хвост, и с ними слинял французский гарнизон форта Сан-Мигель, а в кладовой укрепления остались пылиться пять тысяч мушкетов.
Священник соседней деревни Сан-Мигель-де-Тормес нашёл забытое оружие после ухода лягушатников и припомнил обоз, что привёз мушкеты сюда. Оружие предназначалось для армии Сульта на юге, но кавалерийский полк, который должен был охранять обоз в горах Сьерра-де-Гредос, так и не появился. Комендант форта, в конце концов, махнул на оружие рукой, свалил его в цейхгауз и выбросил из головы. Помимо оружия, священник обнаружил на складе изрядный запас вина. Поразмыслив, честный падре повесил замок на место и послал британцам весточку, в ответ на которую прибыл майор Таббз с приказом принять ружья на баланс, проверить, смазать да подготовить для передачи гверильясам, не первый год наводящим страх Божий на захватчиков-французов. Шарп и его Лёгкая рота Южно-Эссекского полка были прикомандированы к Таббзу в качестве охраны.
Охраны от кого? Шарп сомневался в том, что в радиусе сотни километров вокруг моста через Тормес можно сыскать хоть одного французика. Разгромленный под Саламанкой маршал Мармон, смазав салом пятки, катился на север. На юге маршала Сульта пришпилил к реке Гвадиане генерал Хилл. По правде, думал Шарп, будут ли два офицера с пятьюдесятью тремя «доблестными солдатиками» Лёгкой роты наливаться вином, либо же будут бдеть, трезвые, как стёклышки, пока Мак-Кеон хлопочет, разницы нет. Только вот дожить до сего дня Шарп умудрился отнюдь не благодаря благодушию. Лягушатники были побеждены под Саламанкой, но не были побеждены окончательно.
Он спустился во двор, миновал ворота и вышел на мост, где Патрик Харпер и три стрелка с похоронным видом как раз шваркнули о камни первую партию бутылок. Расположившаяся тут же на мосту Лёгкая рота встретила данный акт вандализма негодующим рёвом, который при появлении Шарпа смолк. Тем не менее, скрывать от командира обуревающие их чувства они не считали нужным, выражая эмоции постукиванием прикладов по каменным плитам.
— Лейтенант Прайс! — рявкнул Шарп.
— Сэр? — долговязый лейтенант, кемаривший в тени часовенки на северном конце моста, вскочил на ноги.
2