И в Эр-Рияд, где особых дел пока не было, но самолету требовалась дозаправка, я отбыл в прекрасном расположении духа, переродившись подобно Фениксу из кучи пепла.
Мне случалось несколько раз видеть «арабских шейхов» в Лондоне и Нью-Йорке, да и в других городах они иногда попадались, но впечатления от тех встреч сложились странные: в своих традиционных нарядах, темных очках (даже зимой и под проливным дождем — приклеены к их носам эти очки, что ли?), в окружении постоянных толп обожателей, плывущие по мраморным полам какого-нибудь The Westin Excelsior с грацией акул, окруженных рыбами-прилипалами, они казались недалекими нуворишами, выигравшими джек-пот национальной лотереи — настолько показной и бездумной выглядела их страсть к незаслуженной роскоши. А если добавить к этому демонстративно-уничижительное отношение ко всем, кто не исповедует ислам, то картинка получалась и вовсе неприглядная. Видимо, Аллах и вправду неимоверно милосерден к своим самым истовым слугам — не зря же саудитам, построившим Мекку и Медину, но более ничем, кроме разбоя и исступленного обожания своего божества, себя не прославившим, он даровал нефть? Легкодоступную, самую востребованную промышленностью и поэтому дорогую, в количествах, не поддающихся никакой статистике: каждый год ее подтвержденные запасы увеличивались и увеличивались, приближаясь к половине общемировых. Им везло во всем: крупнейшую в мире сеть по добыче нефти на территории Аравийского полуострова обслуживали всего лишь двенадцать тысяч человек работников! Одна сплошная прибыль и никаких расходов.
Когда на рынке появлялись деньги «Семерки Судайри» мир вздрагивал, ожидая чего-то подобного эскападе короля Фейсала в 1973 году, лишившего мировую промышленность самого ценного топлива и вызвавшего подорожание своего национального ресурса вчетверо. Конечно, долго расслабляться ему не позволили, потому что подобная наглость, к тому же имеющая конкретный источник, должна была быть показательно наказана. В преемники ему подобрали более сговорчивого братца, а в убийцы назначили обиженного племянника. И, хотя все разрешилось благополучно, прецедент не давал покоя общественности. Совокупный капитал Саудов оценивался в полторы сотни миллиардов долларов и присутствовал не в виде ценных бумаг или американских облигаций, нет, это были деньги — тугие пачки долларов (и немножко записей на банковских серверах по всему миру), которые можно в одночасье сделать самым разрушительным оружием — и этой астрономической суммы как раз хватало, чтобы ввести в трепет любого противника. Шутки Сороса на рынках Европы и Америки показались бы любому детскими проделками по сравнению с тем, что могли натворить вчерашние пастухи верблюдов. К тому же времена Шахбут ибн-Султана, скупавшего по всему миру золото и наличные доллары, и складывающего свое получившее физическое воплощение богатство под собственную кровать на поживу мышам, давно миновали. Нынешние представители клана Судайри в смысле умения найти применение богатству были так же далеки от этого «скупого рыцаря», как развозящие их по Лондону «Пульманы» от отощавшего дромадера.
Они вложили накопленные деньги в обустройство своей земли. В долгосрочной перспективе инвестиции странные (кому нужны будут их пустынные дворцы, башни и бизнес-центры, по нескольку раз в год заносимые песком от пустынных бурь, лет через двести, когда нефть окончательно себя исчерпает?), но на столь долгий срок никто из них и не загадывал, резонно полагая, что если чем-то могут улучшить свою жизнь здесь и сейчас, это нужно делать, не откладывая в долгий ящик. И посреди желто-серой пустыни выросли кварталы новой столицы, а планы ее развития, периодически мелькавшие в прессе, просто взрывали воображение!
Пока еще этот город, разросшийся вокруг кишлака, где еще пятьдесят лет назад никто не думал над тем, как бы использовать в хозяйстве колесо, а рабство под давлением «цивилизованных стран» отменили всего-то четверть века назад, не выглядел чем-то выдающимся, но, как говорится — дорогу осилит идущий. Пока самолет садился, я видел широченные проспекты, кольцевую дорогу, все и всюду строилось: на каждой улице обязательно присутствовала строительная техника, беспрестанно что-то копавшая, тянувшая и возводящая.
И все же было что-то неправильное в политическом положении саудитов. Обладая колоссальными денежными ресурсами, причем совершенно свободными, они могли бы снимать все сливки с любой торговой площадки, но почему-то этого не делали. Что им мешало? Заветы Муххамеда? Вряд ли. Трудно представить более нетерпимую к иностранцам религию, чем саудовская трактовка Корана. Американская военная база в Омане? Возможно, но для функционирования любой базы нужна нефть, а она в руках у арабов. Прямая агрессия против страны, на территории которой расположены самые важные религиозные центры мусульман, должна была вызвать моментальную ответную реакцию, и Иран с Ираком, Ливией, Алжиром и остальными Турциями, Сириями, Пакистанами и Египтами сразу бы забыли свои внутренние противоречия, обрушив мировую экономику в считанные часы, ведь та нефть, что добывалась в России, Техасе и Северном море не смогла бы обеспечить нужды Третьей Мировой войны… Отсутствие должного образования? У самих верховных аксакалов — может быть (хотя здравого смысла у семерых братишек хватит на сотню европейских мудрецов), но всегда есть те, кто идет во втором эшелоне — сыновья Фейсала и внуки Абд аль-Азиза, «королевские технократы», обучившиеся в Принстоне и Йелле — те, кто сейчас возглавляет министерства и ведомства. Или же пример короля Фейсала ясно говорил его наследникам, что случается с теми, кто слишком много о себе мнит? Им просто позволили быть богатыми при условии, что лезть в игры больших дядек они не станут? Ведь при всем своем могуществе, королевская семья крайне уязвима — пяток «трагических случайностей» и никто не сможет удержать в узде местных князьков.
Мне казалось, что мусульманский Восток и христианский Запад, что называется «держали друг друга за яйца» без необходимости содержать огромные армии, как в случае с коммунистическим Варшавским блоком. Вернее, огромная армия НАТО, призванная противостоять «красной угрозе», с еще большим успехом служила инструментом сдерживания амбиций пустынных принцев. Но так долго продолжаться не может. Кто-то из троих соперников обязательно даст слабину. Жаль только, что это будет именно моя Родина.
Из самолета меня не выпустили, потому что арабы не очень жаловали гостей, прибывающих без приглашения, и здесь не работали принципы «свободных стран». Да впрочем-то, несильно и хотелось переться на сорокаградусную жару за солнечным ударом по лысеющей макушке.
Самолет заправили, принесли свежий выпуск «Аль Хайат» на английском языке, и уже через час под крылом снова замелькали полупрозрачные одинокие облака на фоне выжженной солнцем пустыни, прорезанной редкой сеткой извилистых дорог, соединяющих темнеющие среди песка геометрически выверенные пятна поселений.
Но не эта сомнительная красота в тот момент заняла все мое внимание. В газете «Аль Хайат — Жизнь», помимо местных новостей, небольшой заметки об итогах визита Рейгана в Москву и сообщения о военном перевороте на Гаити, нашлась огромная статья о проблемах развития Саудовской Аравии. О роли ислама в экономике и экономике ислама. И все, что там обсуждалось тройкой местных экспертов с незапоминаемыми именами вроде «Махмуд Абдель Азис ибн Фатх аль Мутасим» заставило меня забыть о пещерном уровне экономики мусульманских стран. Мне в трех словах объяснили, почему саудовские принцы держат свои капиталы в западных банках, работающих на принципе ссудного процента, осуждаемого исламом. Причина оказалась проста: в благословенной Аравии просто не было места для размещения этих средств. Несмотря на охвативший страну нефтяной и строительный бум, денег у ее хозяев было на много порядков больше, чем могла усвоить эта земля.
Думаю, это только одна, важная, но не достаточная причина. Вторая заключалась в том, что никто не позволил бы им держать свои деньги в своих банках — это была бы сущая глупость со стороны тех, кто снабдил их деньгами. Со мной встретился лорд-мэр, а с арабами кто-то другой, не менее представительный и убедительный. И вот так одна, действительно значимая, но субъективная причина, оказалась прикрыта в общественном сознании другой — не менее правдоподобной и к тому же объективной. Ловко!