Дарисса стала жрицей Великой богини потому, что ее отец богат и знатен. Спроси ее кто два дня назад, довольна ли она своей судьбой, она без колебаний ответила бы, что да. В Храме с ней обращались с не меньшей заботой и любовью, чем дома. Просто из своих девичьих покоев она переехала в другие, более обширные и богато украшенные. Любое ее желание обычно исполнялось; хотя Дарисса и в детстве была на диво спокойным, некапризным ребенком, да и сейчас не слишком привередлива. Она искренне любила свою богиню, хотя ни разу не слышала ее голоса, не ощущала ее присутствия. У богини наверняка много других важных дел, ей незачем беспокоить свою маленькую Дариссу, которая и без того счастлива. Впрочем, Дарисса никогда не сомневалась, что и богиня ее любит. Она ведь была хорошей девочкой, а потому еще никогда не встречала человека, который бы ее не любил. Правда, жрецы других Beликих богов говорят, что когда-нибудь Дариссе придется стать хозяйкой всей Кларетты, но ведь каждая женщина когда-нибудь становится Той, кто месит Хлеб, — хозяйкой дома. Когда это произойдет, богиня даст ей мужа — Того, кто делит Хлеб, который всегда поможет и советом, и делом. Однако сейчас от нее, кажется, ждут каких-то решений, а посоветоваться не с кем.
И куда могла запропаститься Ксанта с ее проклятой привычкой всюду совать свой нос? Едва ли кто-нибудь в замке захочет причинить зло жрице, но, кто знает, сколько здесь потайных люков или давно всеми забытых ходов, а может, и ловушек, оставшихся от прежних неспокойных времен. Да что там ловушки! Достаточно будет одной скользкой ступеньки!
Комната быстро погружается во тьму, но Дарисса не решается даже спустить ноги с кровати, подойти к очагу, помешать угли. Она только подтягивает колени заворачивается во все покрывала, как гусеница в кокон, и незаметно для самой себя засыпает.
5
Ксанта зацепилась чулком за гвоздь, выступающий из перил. Чулок было жалко и пришлось изрядно попыхтеть, пока не удалось осторожно снять петлю. Дарисса и мальчишка, не заметив этого, ушли вверх по лестнице, и Ксанта решила их не догонять. Вместо этого она просто спустилась на несколько ступеней вниз и постучалась в дверь комнаты Ужасного Керви.
Никто не ответил, и женщина без колебаний толкнула дверь. Та оказалась не заперта. Внутри комнаты царила кромешная тьма, только в дальнем углу мерцали потухающие угли на жаровне. Однако хозяин был на месте и не спал. Ксанта услышала скрип кровати и хриплый голос:
— Даг, тебе надо голову свернуть, чтобы ты начал меня слушать?
— Это не Даг, — отозвалась Ксанта, — Зажги свет, пожалуйста, пока я ни на что не налетела.
— Ты еще что за шлюха? — недовольно пробурчал молодой человек, но видимо, любопытство было не чуждо и ему, и он послушался — взял щипцами уголь с жаровни и зажег от него маленькую масляную лампу.
Свет получился довольно тусклый, пламя плясало, то приседая, то подпрыгивая вверх, но все же Ксанта могла теперь разглядеть и комнату, и хозяина. Впрочем, в комнате смотреть было особо не на что. Она была маленькой, узкой и совершенно пустой. Из мебели здесь были только кровать да невысокий сундук, который судя по разводам и остаткам еды на крышке служил также при случае и столом. Кровать была самая простая, походная — деревянная рама, на которую натянуты ремни, а поверх кожаной сетки брошена перина. В ногах стояли два деревянных тренировочных копья, изрядно затянутые паутиной. ГДелевидное окно в длинной стене, сложенной из толстенных бревен, было аккуратно заложено кирпичами. Ксанта припомнила, как выглядел замок снаружи, и решила, что Керви отвели бывший боевой ход — между стеной самого замка и бойницами, — который в мирные времена сплошь обшили деревом, а после превратили в комнату.