— А, теперь понятно. В самом деле все просто, а я недогадливая. Дреки тоже с ними пошел?
— Ага, даже поздороваться ко мне не зашел. Важный очень стал. — Фыркнула Аркасса. — А вы, выходит, одна остались? Пойдемте к нам завтракать, Агрисса такой суп из ракушек готовит — объедение!
И все трое отправились к Агриссе — бабушке Аркассы, той самой богачке, которая каким-то таинственным образом купила Дюмоса. На первый взгляд дом не выглядел особенно богатым, да и хозяйка была одета точно так же, как и все женщины в поселках Болотных Людей. Правда, поначалу она пыталась сохранять суровое выражение лица и держаться с большим достоинством. Но стоило Ксанте похвалить суп из ракушек с водорослями и съедобными лишайниками (а он и впрямь заслуживал похвалы), как Агрисса тут же оттаяла и оказалось, что поболтать она любит не меньше, чем Лакмасса. Очень скоро Ксанта стала счастливой обладательницей полудюжины рецептов приготовления самых разных блюд из ракушек, водорослей, лишайников и водяных жучков. Решив не упускать такого случая, жрица тут же спросила почему камень на вершине холма над селением называют оленем.
— Давно так повелось, — уклончиво ответила Агрисса, но в глазах у нее загорелся лукавый огонек, которого Ксанта не упустила.
— А история об этом какая-нибудь есть? — спросила она.
— История… — задумчиво протянула Агрисса. — Не знаю даже, как сказать. Это не история, это словно сон на яву видишь. Словно в тумане идешь и зарубки на стволах ищешь.
(«Вот уж точно!» — восхитилась про себя Ксанта.)
— Ты — самринас, тебе и понимать надо, — продолжала Агрисса. — Я-то не понимаю. Тебе бы с дедом моим поговорить, с Таланом, только нет уже его. Он хороший был человек — высок, волосом черен, и глаза, словно не нашего житья. Говорят будто дед его бабки жену от Злых Людей украл, из-за Потерянного Пояса, и у нее такие глаза были. Мой дед на охоту ходил, словно летал, будто ястреб с высоты зверя видел, и лес ему был, как открытая душа. И вот, бывало, к нему эта песня про Олень-камень приходила. Словно волна в грудь била. Может, в лесу где ее слышал, не знаю. Только говорили, что если где у соседей в нашем селении был раздор, дед мой просил позвать их к себе в тот час, когда застигнет его эта песня. И песней своей, словами своими всех мирил тогда.
— Споешь мне? — попросила Ксанта. — Я в долгу не останусь, песня дара требует.
Она сняла с шеи ожерелье из кожаных ремешков, оплетающих солнечный камень, — еще один подарок Андрета — и положила перед старухой.
Агрисса вздохнула:
— Не песня это. Слова живые, придут или нет, не знаю. Придешься ты им по стати, тогда придут. У меня столько песен, столько сказок, в озере не утопишь — воды не хватит, жечь на огне будешь, огня не хватит. А сказать не всегда могу. Придут слова — скажу.
— Расскажи, бабушка, — попросила Лакмасса.
— Расскажи, попробуй, — вторила ей Аркасса. Агрисса махнула рукой.
— А ладно, попробую. Если придут слова, слушайте, запоминайте, ваше счастье. А если плакать буду, когда мать олененка к себе кличет — не мешайте. Так должно быть.
Женщины придвинулись поближе к огню, и Агрисса вполголоса начала:
— В давние времена жили старик и старуха. Три дочери у них было, и ни у одной брата не было. Не родился у старика со старухой сын. Потому бедно жили. Старик совсем слабый стал, охотится не мог. Вот старшая дочь говорит: «Пойду я в лес охотиться, может какой еды добуду, хоть птицу какую подстрелю. Взяла лук своего отца, собаку своего отца… Пошла. Только до леса дошла, налетел огромный ворон, ее с собой унес. Дальше стали жить. Совсем голодно стало. Средняя дочь говорит: «Пойду я на море охотиться, может, тюленя убью». Взяла лодку своего отца, острогу своего отца, собаку своего отца… Пошла. Только в лодку села, поднялся из моря тюлень, лодку перевернул, ее с собой утащил. Стали дальше жить. Так от голода ослабели, совсем мочи нет. Младшая дочь говорит: «Пойду теперь я в лес, может, оленя убью». Взяла нож своего отца, собаку своего отца… Пошла. Долго бродила по лесу, заблудилась, обессилела, упала на снег, умирать стала. Тогда сам олень ее пожалел, к ней пришел. Сказал: «Ты меня убей, кровь мою выпей, мясо съешь, а копыто с задней левой ноги через плечо за спину брось, тогда я снова встану». Она так и сделала: кровь выпила, мясо съела, копыто через плечо бросила, и снова олень из снега встал и в лес убежал. Женщина не знала, как ей домой идти, построила шалаш, стала там жить. Олень к ней снова приходил, себя убить давал, потом снова оживал. Семь раз так было. Так и жили до лета. Летом женщина уже травой, кореньями питаться стала, тогда олень к ней снова пришел и сказал: «Я через твои руки столько раз к жизни возвращался, что могу теперь человеком оборачиваться. Хочешь ты этого?» Женщина ответила: «Хочу». Тогда он человеком обернулся, ей мужем стал. Вскоре женщина сына родила, тот умел тоже олененком оборачиваться. Муж жене строго-настрого наказал — постель, ребенком намоченную, на солнце не сушить, сразу в воду бросать, иначе беда будет. Они и послушалась. Так и жили. Мужчина-олень на охоту ходил, птиц ловил. Хорошо жили.